Она подошла к пассажирскому сиденью и открыла дверь, напугав тем самым старика.

– Да господи ты боже мой, – пробормотал он.

– Давай, дедуль, пошли. Майли уже плачет, и Миранда вот-вот начнет.

Старик вылез, медленно спускаясь с высокого кресла. Демарко ждал сзади фургона. Челси улыбнулась, когда прошла мимо него.

– Спасибо, – сказала она.

– Всегда пожалуйста.

Старик остановился рядом с Демарко и показал ему деньги, которые он все еще сжимал в жилистом кулаке.

– Вам нужно это вернуть?

– Здесь же нет платных дорог, да?

Старик ухмыльнулся и зашаркал к машине.

– Берегите себя, – сказал ему Демарко.

Старик обернулся, засовывая деньги в карман.

– И какая в этом радость? – спросил он и хмыкнул себе под нос, пока забирался в синюю машину.

«Это странно, что мне нравится снова быть на кладбище?» – спросил себя Демарко.

Он шел уже минут двадцать или около того под чистым небом, солнце грело его лицо и руки, его рука сжимала серебряный медальон. Серые облака-фрегаты уплыли на север, оставив за собой дымчатый налет, который смягчал палящее солнце и снижал температуру на пару градусов. Самая новая часть кладбища была дальше всего от шоссе, на добрых сотню ярдов от фургона, а в двух шагах высились толстые лиственницы. Последние несколько минут он уже стоял здесь на коленях рядом с двумя маленькими скошенными надгробиями, каждое из которых было размером с большую коробку для обуви. Они были идентичны друг другу, если не считать слов и образов, высеченных на полированной поверхности.

То, что было слева от него, гласило: «Ли Грейс Саммервилл, любящая мать, 1959–2011». В верхних углах были высечены ангелы. Бархатцы, которые кто-то положил перед надгробием, уже завяли. Некоторые были просто выцветшими, другие совсем засохли, в каких-то еще проглядывали желтые и оранжевые тона. Но все они не выглядели совсем уж древними. Демарко снова положил медальон в передний карман, а затем убрал мертвые цветы с надгробия, но аккуратно, чтобы не повредить живые.

Он проходил и других Саммервиллов, пока искал этих двух, но все они были намного старше, некоторые даже на сто пятьдесят лет. Он подумал, что эти двы надгробия поставили всего через день или два после того, как скончалась Ли Грейс.

Земля перед вторым надгробием казалась нетронутой, словно ее и не вскапывали. Оно гласило: «Эмери Элиот Саммервилл, любящий сын, 1977-». Верхние уголки были украшены одинаковыми гравюрами гитар. Демарко стряхнул грязь, покрывшую верхушку надгробия.

– Привет, Вирджил, – сказал он.

Уходя с кладбища, Демарко прошел мимо сарайчика с оборудованием сторожа и заметил кран на стене. Он подошел к нему, чтобы смыть грязь с рук. К запертой двери была прикреплена ламинированная карточка с номером телефона сторожа, а также контактными данными фирмы, поставлявшей надгробные камни. Он достал телефон, сфотографировал эту информацию и вернулся в фургон. По пути он дважды проверил, не прислала ли Джейми эсэмэску или голосовое сообщение. Ничего.

Он открыл дверцу фургона, чтобы проветрить, пока звонил рядовому Моргану в Пенсильванию и просил его связаться с Национальным реестром Сент-Луиса. Морган был самым неразговорчивым из всех полицейских в его отделе и меньше всех задавал вопросы.

– Я слышал, вы там работаете над одним делом, – сказал он. – А что нужно – ДД 214?

– Именно, – ответил Демарко. – Фамилия Саммервилл. Эмери Элиот.

Затем он набрал указанный номер сторожа, и тот ответил на третьем гудке. К сожалению, у сторожа не было доступа к записям о приобретении участков; они хранились в реестре кладбища, у которого не было своего офиса. Все файлы хранились в доме секретарши, некой Ширли Винкуп, которая сейчас отдыхала со своей семьей в Эпкоте.

Ему больше повезло с управляющим «Памятники Пога» в Киви.

– Вероятно, мне следует попросить у вас доказательства того, что вы действительно тот, за кого себя выдаете, – сказал мужчина после того, как Демарко представился.

– Я могу назвать вам номер телефона полиции штата Кентукки, – сказал ему Демарко, – или номер моего командира в Пенсильвании. Могу и то, и другое, если хотите.

– Тогда ладно, – ответил мужчина. – Дайте минутку, я найду накладную. Как еще раз, Саммервилл?

– Верно. Два надгробия. Одно для Ли Грейс, второе для Эмери Элиота.

Он слушал, как мужчина печатает. Спустя тридцать секунд менеджер сказал, что нашел, и уточнил:

– Два одинаковых маленьких надгробия. Заплатили наличными. Что вы хотите знать?

– Есть адрес заказчика?

– Да. Эмери Элиот Саммервилл. 2, дом 12, Сизый Гусь, Кентукки, 40738.

– Дом 12, 40738, – повторил Демарко. – А номер телефона?

– Нет. Как я и сказал, он заплатил наличными.

– Может, вы его запомнили?

– Заказ оформляла Нэнси. Она у нас больше не работает. Мужу предложили повышение на Севере.

– Хорошо. Хватит и адреса. Спасибо вам за помощь.

– Хорошего дня.

Навигатор на телефоне Демарко привел его к обветшалому коттеджу на ухабистой дороге из щебня в двух милях к востоку от Сизого Гуся. Дом был повернут от дороги, к крошечному крыльцу и деревянной двери вели три деревянные ступеньки. Дверь, как и весь остальной дом, была белой и явно нуждалась в новой покраске. Черепица на крыше дала трещину, лужайка заросла, более широкое переднее крыльцо было завалено чем-то похожим на кучу использованных кипятильников, фильтрами для воды и деталями для печи. К крыльцу цепью были прикованы две собаки, одна из которых была толстой гончей, а другая – помесью немецкой овчарки. Они настороженно наблюдали, как он вылез из фургона и подошел к боковой двери. Вскоре гончая разразилась пронзительным, визгливым лаем.

Дверь распахнулась в тот момент, когда Демарко поставил ногу на первую ступеньку. На пороге стоял босой мужчина в мешковатых джинсах и вытирал бумажным полотенцем испачканные жиром руки, на левой груди темнело жирное пятно. Ему было лет около пятидесяти. Он носил толстые очки в черной оправе, плотно прижатые к голове красной резинкой.

– Добрый день, – сказал Демарко. – Я ищу старого друга из армии, его зовут Эмери Саммервилл.

Мужчина почесал грудь и тем самым оставил еще одно жирное пятно.

– Саммервиллы здесь больше не живут. Я купил у них дом где-то шесть лет тому назад.

– Видимо, вы купили его у Эмери, – сказал Демарко. – Кажется, его мать умерла в 2011-м.

Мужчина шмыгнул носом, отвернулся, потом повернулся назад.

– Да, примерно так.