Каждый хороший следователь должен сильно полагаться на интуицию, и Демарко учился доверять ей все больше и больше, хотя она часто была какой-то смутной. На протяжении большей части своей карьеры он боялся доверять этим предчувствиям и прислушивался только к самым сильным, а остальные, зачастую в ущерб себе, игнорировал в пользу логики. Но из разговора с Томасом Хьюстоном он узнал об исследованиях, выявивших, что сердце – это чувствительный орган сенсорного восприятия, способный производить электромагнитное поле, которое примерно в пять тысяч раз мощнее магнитного поля мозга. Также сердце обладает собственной нервной системой (так называемым «сердечным мозгом»), которая позволяет ему учиться, запоминать, контактировать с мозгом и влиять на него. С тех пор, поскольку он доверял Хьюстону и восхищался его умом, Демарко старался более внимательно прислушиваться к «мозгу» своего сердца, способного говорить через интуицию. И вот теперь оно твердило ему: «Не-а. Слишком далеко».

Поэтому вместо того, чтобы ехать пятнадцать миль до Лондона, он проехал три мили до Киви и припарковался на двух местах напротив хозяйственного магазина. Прежде чем войти внутрь, он провел инвентаризацию походного снаряжения, которое упаковала Джейми, но они им еще не пользовались. Брезент и спальный мешок. Оранжевый рюкзак с металлической окаемкой. Две металлические бутылки; охотничий нож с десятидюймовым лезвием в черных кожаных ножнах; набор из складной металлической чашки, металлической тарелки и ложки-вилки; походные спички в водонепроницаемой пластиковой коробке; маленькая походная печка, имеющая в своем составе емкость с бензином, варочную емкость на десять унций и железную раму; банка растворимого кофе; оставшиеся одиннадцать батончиков и нераспечатанный пакет вяленой говядины.

– Более чем достаточно, – сказал он себе. Он рассчитывал провести в лесу максимум одну ночь. Самая высокая точка, дальше к югу от того места, куда ему предстояло идти, была высотой всего четыре тысячи футов. Если завтра к полудню он не найдет никаких следов Эмери, то вернется в фургон и вызовет пехотинцев и авиацию. Единственная причина, по которой никто до сих пор не нашел Эмери, заключалась в том, что все искали Вирджила Хелма, невидимку. Очевидно, истинную личность Эмери держали в секрете несколько человек. Какие у них были еще секреты?

Демарко задумался, любил ли его кто-нибудь так сильно, чтобы хранить такой секрет. Мама любила. Сколько секретов они хранили от отца! И Джейми бы согласилась. По крайней мере, он верил, что согласилась бы. По крайней мере, надеялся.

Он снова подумал о том, чтобы позвонить ей. Подержал телефон в руке. Поднес ближе к губам. Все, что надо было сделать, лишь нажать пальцем.

Но нет. Она не любила, когда на нее давили. Она ненавидела давление. Надави на нее, и она давила в ответ намного сильнее.

«Оставь ее в покое», – сказал ему мозг его сердца. Или так ему показалось.

В хозяйственном он спросил управляющего, приятного на вид мужчину средних лет с выпирающим животом и бритым блестящим черепом, не слышал ли тот о месте в лесу под названием «хребет Дикой кошки».

– Насколько мне известно, – сказал мужчина из-за прилавка в дальнем конце магазина, – никакого официального хребта Дикой кошки здесь нет. Хотя люди любят давать этим местам свои имена.

Рядом с ним шумная машина энергично трясла банку с краской, заставляя вибрировать дощатый пол под ногами Демарко.

– Что вы там хотите посмотреть? – спросил мужчина, перекрикивая машину.

– Я слышал, это хорошее место для похода, – ответил Демарко.

– В основном люди ходят к Шелтови. Там много всего можно посмотреть.

– Я не хочу туда, где людно, – сказал Демарко с улыбкой. – Хочу уединения, понимаете?

– Ну что ж, – сказал мужчина. Он наклонился и выключил машину. Вибрация и монотонный шум задержались в ушах Демарко еще на полминуты.

– Мне кажется, я слышал, как кто-то говорит о хребте Дикой кошки, всего один раз, и уже давно. Это был один из старожилов. Туда обычно лесорубы ходили. И насколько я помню, это где-то к северу от озера. Но там хороший вид.

– И что это за озеро? – спросил Демарко.

– Озеро Лорел Ривер, – ответил мужчина. – Мы сейчас находимся недалеко от северного края острова. Двигайтесь отсюда прямо на запад и держитесь севернее озера. Любая высокая точка, которую оттуда будет видно, вполне может оказаться хребтом Дикой кошки.

– Спасибо вам большое, – сказал Демарко. – Поблизости есть какое-нибудь место, где можно припарковать фургон на ночь? Он двадцать восемь футов в длину.

– Лагерь отсюда где-то в трех милях, на 312-м. Там вы увидите пару тропинок. Вас там разместят, прежде чем вы отправитесь. У вас есть компас?

– Если я потеряюсь, надо просто спуститься, разве нет? – улыбнулся Демарко.

– В теории, – сказал мужчина. – Но я предпочитаю компас.

– У меня есть на телефоне, – заверил его Демарко. – Какую сегодня погоду обещают? Будут дожди?

– Нет, будет ясно и тепло, – ответил мужчина. – Сколько вы там планируете пробыть?

– Не настолько долго, чтобы намокнуть, – сказал Демарко. – Спасибо вам за помощь.

Джейми уже в третий раз перечитала эсэмэску Демарко. «Займет максимум два дня». Слова поплыли у нее перед глазами. Два дня? И он вот так просто ее бросил? Как будто несколько слов и извинение все решили? Это настолько она для него важна?

Что ей надо сделать, так это упаковать бабушкину машину, запереть дом и уехать, не сказав ни слова. Ни сообщений, ни записок, ни единого слова, указывающего, где она.

Хороший план.

Но куда ей поехать?

Куда угодно! Куда только пожелает.

И на мгновение эта мысль показалась ей прекрасной – быть такой свободной и ничем не скованной, мчаться по шоссе, как в тех ее любимых видео из Ютуба, «Философский камень» Вана Моррисона будет плыть по зеленым холмам, медленная река музыки будет течь по долине.

Но затем снова наступила пустота, и она скучала по нему. Скучала так сильно, что ее желудок казался огромным камнем, холодным, пустым и одновременно тяжелым, как свинец. И прямо над этой свинцовой тошнотой горела ее грудь, и сердце ныло от горя.

Демарко был единственным мужчиной, которого она открыто любила – ненасытно, романтично и так нормально. Она все еще любила того первого мужчину, но научилась скрывать эту любовь в потаенном темном уголке своего сердца, как он и просил ее сделать. Он уехал от нее за тысячу миль специально для того, чтобы облегчить участь обоих, а еще потому, что он ужасно устал от своей борьбы с моральными последствиями их отношений. Из своего многолетнего опыта он знал, что простая сила воли никогда не сможет их разлучить, тем более что Джейми не боролась ни с какими доводами – ни моральными, ни любыми другими. Однако она признавала, что если что-то приходилось скрывать из-за всеобщего осуждения, то это, вероятно, было обречено. Она могла бы процитировать Библию на все эти осуждения – и какое-то время так и делала, но потом перестала, потому что никакие доводы не смягчали пагубных для него последствий. В любом случае, они никогда не проявляли свою любовь публично. По его словам, ее любовь была лишь подростковой зависимостью. Он уверял, что у нее будет куча парней, когда она перерастет этот неуклюжий возраст. Но объятия всех этих парней никогда не доставляли ей такого удовольствия, никогда надолго не утоляли другого голода. Она все надеялась, что он уменьшится и превратится в любимое, хоть и тайное воспоминание.