Этим ловким маневром Ганнибал не только подорвал снабжение римской армии всем необходимым, но и явно вынуждал ее командиров совершить решительный шаг: дать врагу генеральное сражение!

…Между прочим, с предзнаменованиями для римлян сложилась весьма неоднозначная ситуация, можно даже сказать… во многом тревожная! Поговаривали, что будто бы в Риме и Ариции одновременно шел каменный дождь! Помимо этого в Сабинской области на статуях выступила кровь. Кроме того, в Цере горячий источник наполнился кровью! Более того, несколько человек погибло от молнии в Крытом переулке, ведущем к Марсовому полю! В древности ко всякого рода «знамениям» относились очень серьезно, тем более, что они обычно «всплывали наружу»… уже после того, как случалось нечто катастрофичное. Людская психика во все времена избирательно восприимчива к тем событиям, которые их травмируют как физически, так и морально…

Нам известно несколько трактовок событий, непосредственно предшествовавших каннскому побоищу.

Принято считать, что все они – результат «творчества» пропатрициански настроенных античных авторов, в первую очередь Полибия и Ливия. Так или иначе, но это надо обязательно учитывать, поскольку у них в поражении римлян виноват только и исключительно Варрон с его маниакальной жаждой вступить в генеральное сражение с коварным Одноглазым Пунийцем. Конечно, их позиция небезосновательна, тем более, что с той поры вошло в поговорку «Всякие Канны имеют своего Варрона!»

В общем, так сложилось, что «козлом отпущения» оказался именно Варрон, как зачинщик катастрофы под Каннами. Так бывает…

Итак, в конце июля огромная римская армия подошла к Каннам и встала лагерем в 10–12 километрах от Ганнибала. Рассказывали, что, изучив местность, Эмилий Павел якобы был категорически против решительного сражения именно здесь, где должно было бы сказаться превосходство неприятельской кавалерии. Зато Варрон (на этот раз консулы не стали делить армию пополам, а командовали войсками по очереди!) считал иначе и, пользуясь своей властью, на следующий день сократил дистанцию между противниками. В стычке сторожевых отрядов римская кавалерия взяла верх над нумидийской, и та, понеся потери, стремительно отошла. Не исключено, что на самом деле, ловко разыграв в очередной раз «панический отход», численно уступавшие нумидийские наездники, таким образом, готовили благодатную «почву» для решающего сражения. Радостная новость о «славной победе римского оружия над злыми пунами» немедленно передается в Рим, где сенат сообщает ее народу, толпившемуся вокруг Форума. Первый успех ободрил римских легионеров, посулил им новую удачу, и на следующий день под началом уже Павла Эмилия они приблизились к пунийцам так близко, что могли их видеть.

Прекрасно понимая, что этот успех только укрепит римлян в уверенности в победе и, в частности, рвущегося в бой Варрона, Ганнибал решил вновь прибегнуть к столь излюбленной им хитрости. Ближайшей ночью он вывел свои войска из лагеря, оставив там все имущество. За горами по левую сторону он спрятал пехоту, справа – кавалерию. Когда римляне явятся грабить поспешно будто бы брошенный лагерь, Ганнибал рассчитывал внезапно свалиться на них с гор и уничтожить. Надеясь убедить римлян в том, что лагерь покинут и карфагеняне не просто отступили, а поспешно бежали после неудачной для них кавалерийской стычки, в которой потеряли чуть ли не 1700 всадников (?!), пунийский полководец приказал оставить множество ярко горящих костров якобы для того, чтобы замаскировать свое отступление.

…Кстати, напомним еще раз, что римскими силами по очереди командовали консулы, во всем несхожие друг с другом – во всяком случае, так утверждали потом римские историки. Здравомыслящий, как его позиционируют пропатрициански настроенные римские авторы, аристократ Луций Эмилий Павел – поклонник оборонительной тактики в войне с Ганнибалом – одобрял медлительность диктатора Фабия. Последний, напутствуя его на войну с Ганнибалом, изложил ему свой план действий: располагая такими мощными людскими ресурсами, нужно было просто опоясать армию Ганнибала плотным кольцом, заперев ее на крохотном апулийском пятачке, возле стен все той же Гереонии, и взять измором. Очередной ставленник плебса Гай Теренций Варрон добился консульства, критикуя робость знатных полководцев. Выполняя приказ сената и волю римского народа – прекратить наконец разрушительные действия Ганнибала на территории Италии, он рвался в бой, обещая подобно другим любителям наступательных действий (Фламинию и Минуцию) покончить с Ганнибалом одним ударом. И вот вроде бы пришло время этого удара…

Когда рассвело, римские солдаты убедились, что пунийцы бежали, бросив свое имущество, и начали требовать от консулов, чтобы те немедленно вели их преследовать врага. Варрон добивался того же, но в тот день армией командовал осторожный Эмилий Павел, который предпочел сначала отправить отряд союзных луканских всадников префекта Мария Статилия на разведку. Вернувшись, кавалеристы доложили: римлян наверняка ждет засада, огни оставлены только в той части пунийского лагеря, которая смотрит на римлян; палатки открыты; все дорогие вещи оставлены на виду, кое-где даже видно серебро, разбросанное на дороге как будто для приманки. Казалось, все ясно: двигаться вперед нельзя, не то повторится Тразименская трагедия, но взбудораженные видом добычи легионеры громко и решительно требовали выступать. Их подначивал Варрон. Трагедии не случилось только потому, что в самый последний момент, когда боевые значки легионов уже выносились за ворота, авгуры Эмилия сообщили Варрону о неблагоприятных знамениях, полученных ими после гадания на курах. Суеверный страх заставил Варрона остановить разгоряченных воинов. Появление двух рабов-перебежчиков из пунийского лагеря лишь подтвердило опасения Эмилия о готовящейся горной засаде. Хитроумный план Одноглазого Пунийца провалился из-за благоразумной предусмотрительности Эмилия Павла и нелепой случайности бегства двух рабов.

И тем не менее римская армия дошла до Ауфида и стала сразу двумя лагерями: меньший – на северном берегу, больший – на южном или, все же, наоборот?! Споры на эту тему идут до сих пор!

Раздосадованный неудачей (а была ли она?!), Ганнибал тоже переправил свои войска через Ауфид на открытую, плоскую и безлесную – идеальную для многочисленной конницы пунов – равнину поближе к Каннам. Нумидийским всадникам он приказал нападать на вражеских солдат, ходивших из обоих лагерей (большого и малого) за водой. Удалые нумидийцы выполнили задание с блеском. Римские легионеры бесновались от бесконечных наскоков североафриканской конницы, не только не дававшей им спокойно набрать воды из Ауфида, но даже лихо подлетавшей к воротам обоих римских лагерей. Утверждается, что благоразумный Эмилий Павел всячески удерживал римское войско от немедленной битвы: на ровной местности преимущество имел тот, кто сильнее в кавалерии, а лихим североафриканским всадникам Ганнибала не было равных.

…Впрочем, не все историки верят в правдоподобность всех этих событий. Точно так же, что благоразумный патриций Эмилий Павел постоянно «ставил палки в колеса» недалекому мужлану Варрону, рвавшемуся немедленно дать генеральную битву, чтобы раздавить врага своим огромным численным превосходством, достигнутым беспрецедентной мобилизацией людских ресурсов. Дело в том, что оба полководца получили категорический приказ сената завершить кампанию 216 г. до н. э. победоносным решающим сражением, и «точка»! Если это так, то и Луций Эмилий Павел должен был быть готов дать генеральную битву! Другое дело – когда и где…