Многоопытный Одноглазый Пуниец терпеливо дождался, пока Варрон закончит построение своих грандиозных боевых порядков, и лишь затем приступил к ответным мерам. Как всякий искусный полководец, карфагенянин начал с того, что, во-первых, отрядил около 8 тысяч воинов для охраны своего лагеря – в основном пеших иберийцев и галлов и, во-вторых, рассыпал впереди плотную цепь из 2 тысяч балеаров и легковооруженных пехотинцев. (Впрочем, кое-кто из исследователей склонен значительно увеличивать их численность.) Их целью было не только завязать бой, но и постараться прикрыть от глаз противника особенности построения пунийского войска. Это были азы полководческого искусства, и отказ от них мог иметь пагубные последствия. К тому же расположены были пунийцы исключительно удобно: лицом к северу и спиной к солнцу и обжигающе-горячему юго-восточному ветру-«вольтурну» (сирокко?), несшему с юга песок и пыль в лицо стоявших фронтом на юг римлян, затрудняя им зрение и дыхание.

Уже один этот «штрих» не украшает «портреты» римского командования, хотя любой толковый военачальник обязан учитывать подобные столь заметные особенности погоды, царящей на поле предстоящего сражения.

…Кстати, построение войска Ганнибала в легендарной битве при Каннах до сих пор изучается в военных академиях всего мира как образец высшего полководческого искусства. Прекрасно понимая, что, несмотря на свое серьезное превосходство в кавалерии, в целом его силы все же неравны вражеским, он применил тактическое построение, в полной мере раскрывшее его военный гений. Не рискуя подвергнуть своих солдат окружению, он вынужден был образовать фронт не меньшей протяженности, чем у Варрона. Для этого пришлось пожертвовать плотностью и глубиной строя…

На левом крыле, ближайшем к реке, Ганнибал поставил конную «Священную дружину», тяжелую иберийскую, африканскую и галльскую кавалерию – 6–7 тысяч всадников. Они должны была действовать против почти вдвое уступавшей им римской конницы. На правом фланге расположились 3–4 тысячи легковооруженных нумидийских всадников, которые должны были сражаться с союзной Риму италийской кавалерией, не намного численно превосходившей их.

…Кстати сказать, есть мнение, что Варрон допустил серьезную ошибку, поместив сугубо римскую конницу на правом фланге, вместо того, чтобы разделить всю свою кавалерию поровну на обоих флангах. В результате римские всадники окажутся под ударом всей тяжелой кавалерии врага, серьезно превосходившей их численно. Следовательно, победа Ганнибала на этом фланге была неизбежна. Впрочем, это всего лишь предположение, сделанное уже много позже…

Поскольку вся конница пунов заняла фронт в один километр из трех имевшихся, то оставшаяся пара километров пришлась на размещение всей пехоты Ганнибала. В центре пехотного строя встали галлы и иберы (общим числом 16–17—18 тысяч). Причем они выдвинулись несколько вперед, поскольку должны были первыми вступить в бой. Построенные вперемежку галльские и иберийские пехотинцы выглядели сколь контрастно, столь и живописно. Голые по пояс сыны Галлии сжимали щиты и длинные мечи, которыми они рубили сплеча. Свирепые бойцы из Иберии – все сплошь в белых рубахах – собирались орудовать своей излюбленной фалькатой – кривой саблей, которой одинаково удобно было рубить и колоть.

Следом за галлами и иберами, но все же ближе к кавалерийским флангам, двумя мощными колоннами (по 5–6 тысяч каждая) – справа и слева – встали самые боеспособные пехотинцы карфагенской армии – тяжеловооруженные ливийские ветераны, в трофейных римских доспехах и с римским оружием. (После Тразименского побоища пуны не испытывали в них недостатка!) Причем, по сведениям некоторых исследователей, обе колонны занимали небольшие возвышенности. С тем чтобы, когда начнется сражение, они стояли отдельно и были выше сражающихся центральных рядов.

…Между прочим, историки до сих пор яростно спорят – сколько занимали метров по фронту и в глубину эти ливийские отряды? Главное в том, что именно им предстояло сыграть роль тисков в ловушке, приготовленной коварным Одноглазым Пунийцем для римских легионов…

Так образовалось нечто вроде выгнутого в сторону римлян «полумесяца» крайне оригинальной формы – c толстыми «рогами», но тонким центром, в который, по хитроумному замыслу пунийского главнокомандующего, и должен был ударить с колоссальной силой гигантский таран из плотно построенных римских легионов. Поскольку добиться идеальной выгнутости в построении можно только на маневрах, то скорее это было некое подобие пустого внутри «клина», по краям которого ступенчато, друг за другом, стояли отряды, прикрывая открытый фланг впередистоящего.

…Кстати сказать, Ганнибал был отнюдь не первооткрывателем в области тактического охвата войск противника, как это принято считать! По сути дела, он, подобно Наполеону Бонапарту, который усовершенствовал военные идеи очень рано умершего одного из самых выдающихся французских генералов времен Французской революции 1789 г. Луи-Лазаря Гоша (1768–1798), лишь довел до ума идею тактического охвата сил противника. На самом деле первым в этом плане «отметился» легендарный афинский стратег Мильтиад в битве с персами при Марафоне аж в 490 г. до н. э.! Затем это попробовал применить знаменитый Эпаминонд в роковой для него битве при Мантинее в 362 г. до н. э.! И наконец, в 255 г. до н. э. в сражении при Баграде это с успехом использовал против римских легионов спартанский тактик Ксантипп! Но так случилось (так «легли звезды»), что лучше всех это смог проделать на поле боя именно Ганнибал: двойной охват у него получился сколь эффектным, столь и эффективным! В результате именно Ганнибала стали считать классиком тактических изысков…

Командование левым флангом Ганнибал поручил Гасдрубалу (сыну Гискона), правым – сыну Бомилькара и своей сестры – Ганнону. Общее руководство конницей осталось в руках Махарбала. Сам Ганнибал вместе со своим братом Магоном руководил центром, поскольку именно здесь должны были развиваться основные события, имевшие первостепенное значение для выполнения задуманного пунийцем маневра: намеренно жертвуя центром, Ганнибал собрался выигрывать на флангах.

…Кстати, хотя встречаются и иные описания руководства карфагенскими войсками, в частности, племянник Ганнибала Ганнон возглавлял левый фланг, брат отвечал за правый фланг, а Махарбалу досталась правофланговая нумидийская кавалерия, но у всех авторов центр неизменно руководился именно Ганнибалом. Ведь именно здесь решался исход этой битвы, генерального сражения, как надеялись и римляне и карфагеняне. Недаром ведь рассказывали, что перед битвой карфагенский полководец обратился к своей армии с пламенной речью: «С победой в этой битве вы тотчас станете господами всей Италии! Одна эта битва положит конец всем вашим трудам! Вы будете обладателями всех богатств римлян, станете повелителями и владыками всей земли! Не нужно больше слов – нужно дело!»…

Итак, почти 77 тысячам римлян и их союзников (напомним, что 10 тысяч осталось в большом лагере для его охраны) противостояло примерно 50 тысяч наемников Ганнибала!

Сражение, как обычно, завязали легковооруженные солдаты: дротикометатели и пращники обрушили друг на друга град своих смертоносных снарядов, и, когда они закончились, оставшиеся в живых застрельщики отошли назад через расступившиеся ряды своих «братьев по оружию». Именно тогда оказался тяжело ранен камнем из пращи консул Павел, но он продолжил оставаться в строю: сперва – на лошади, а потом – пешим. Передняя линия римлян еще только-только двинулась вперед, а тяжелая галльско-иберийская конница Гасдрубала (сына Гискона) уже обрушилась галопом на правофланговую римскую конницу. Медленно передвигавшаяся узкой колонной между своей пехотой и рекой, та не смогла перестроиться, быстро оказалась смята более многочисленным неприятелем и прижата к реке. Воины, сбившись в кучу, стаскивали друг друга с коней (стремян в ту пору еще не изобрели, и проделать это было довольно просто), ожесточенно рубились. Наконец римляне, преследуемые врагом, побежали вдоль реки, оголяя свой правый фланг. Уцелевшие правофланговые римские всадники, по приказу Эмилия Павла, спешились и влились в строй ближайшего легиона.