Это было ошибкой: оставшиеся без седоков лошади заметались по полю, нарушая плотный строй крайнего легиона.

…Между прочим, уже в этом конном бою у Ганнибала наметилось превосходство не только в численности, но и в индивидуальном мастерстве его всадников. После того как бой принял характер пешей рубки, один из каждой спешенной четверки пунов участия в общей резне не принимал, а держал лошадей трех остальных на случай преследования либо быстрого отхода или иного маневра…

Правофланговая римская конница уже была разбита, а ее главная ударная сила – пехота – еще только-только вступила в бой. Враг не только исключительно стойко выдержал рой их смертоносных пилумов, но и, понеся чувствительные потери, стремясь погасить силу первого удара легионеров, сам кинулся им навстречу. Середина иберо-галльского «полумесяца» первой схлестнулась с римскими гастатами. Стоявшие здесь пехотинцы после упорного сопротивления, по команде отчаянно рубившегося в их рядах вместе со своим братом Магоном Ганнибала, начали медленно отступать, увлекая за собой римлян, проникавших все глубже в расположение карфагенских войск. Под натиском гигантского римского тарана иберо-галльские отряды один за другим – от центра к краям – по принципу «вращающихся дверей», вступали в бой. По мере выпрямления ганнибаловского «полумесяца» все большее и большее количество римских манипул и иберо-галльских отрядов вступали в бой. Полуобнаженные галлы и белорубашечники-иберы несли большие потери по сравнению с защищенными доспехами легионерами. Боевой порядок пунов из полумесяца, выгнутого вперед, уже превратился в ровную линию, но еще не прогнулся в обратную сторону, хотя бой уже кипел по всей линии фронта.

Отходя назад, солдаты Ганнибала оказывались на более высоком месте, поскольку равнина в этом месте плавно переходила в долину, имевшую форму буквы «V», по сторонам которой, изготовившись к бою, стояли тяжеловооруженные бойцы карфагенского полководца.

Одна часть военных историков посчитала, что именно в этот момент Варрон, стремясь побыстрее прорвать вражеский строй, сначала усилил гастатов принципами, а затем, двинув в атаку и третью линию триариев вместе с отошедшими в тыл велитами, полностью превратил римские легионы в плотную маломаневренную массу.

Другая часть «военспецов» предполагает, что дело могло обстоять несколько иначе. В римских легионах было слишком много необстрелянных новобранцев – особенно по краям пехотного строя, которые не знали, что бой в правильном строю требует строгого соблюдения воинской дисциплины, т. е. кидаться туда, где легче, нельзя! Они же предпочитали двигаться туда, где вражеское сопротивление становилось все слабее и слабее – туда, где назревал успех, т. е. в центр, где изнемогали численно уступавшие им галлы и иберы!

Победа, казалось им, была близка!

Так или иначе, но под напором «разбухших» в центре римских легионов выгнутый карфагенский «полумесяц» наконец прогнулся в своей тонкой средней части внутрь, и ливийские пехотинцы, повернувшись с обоих его толстых «рогов» (флангов) лицом друг к другу, атаковали оказавшихся между сужающимися откосами небольших возвышенностей римлян с их открытых боков. А легионы, напирая, все входили и входили в эту букву «V», сминая друг друга. Численное превосходство римских пехотинцев – 4 против 1 – было сведено на нет: ведь только передние и боковые воины римского строя были способны сражаться, те, кто находился в середине, могли только толкать своих однополчан. Пока римский «таран» двигался, еще была надежда на прорыв серьезно поредевшего карфагенского центра: ведь задние шеренги все увеличивали и увеличивали его натиск. Остановка означала его гибель: находящиеся в центре легионеры сами сражаться не могли, зато превратились в неподвижную мишень для вражеских лучников и дротикометателей, и тучи метательных снарядов обрушились на их головы. Вскоре могучие, прекрасно организованные римские легионы превратились в громадную, хаотически бившуюся толпу без строя, порядка и единства. И хотя они все еще сохраняли свое большое численное превосходство над окружившим их врагом, но теперь каждый неприятельский «выстрел» из пращи, лука, каждый дротик, попадая в толпу римлян, бил без промаха!

На левом фланге римлян кавалерийский бой сразу же принял своеобразный характер в основном из-за совершенно особой тактики нумидийской кавалерии Ганнибала. Эта легкая конница, как известно, превосходно подходила для перестрелки, засад и преследования, но в ближнем бою, не имея доспехов и будучи вооружена лишь дротиками, длинными кинжалами, тесаками и легкими щитами, она была не столь эффективна. Союзная кавалерия, ведомая самим Варроном, попыталась атаковать врага, но тот стремительно рассеялся и отступил. Заманивая противника, нумидийцы заставили его рассредоточиться, а сами мгновенно сгруппировались и вихрем налетели на своих быстроногих лошадках на увлеченного погоней врага сразу со всех сторон. В этот момент их поддержали всадники Гасдрубала: окончательно расправившись с правофланговой римской конницей, они обошли римские легионы сзади и со всего маху ударили в тыл левого фланга римлян. До этого стойко сопротивлявшаяся натиску нумидийцев союзническая кавалерия Варрона дрогнула и побежала.

…Между прочим, отчаянно сопротивляясь в центре, галло-иберийская пехота Ганнибала давала своей кавалерии время, необходимое для полного разгрома вражеской конницы, вытеснения ее за пределы поля сражения и возврата для окружения римских легионов с тыла…

Рассказывали, что серьезно раненный метким «выстрелом» балеарского пращника консул Эмилий Павел, истекая кровью, все же прибыл в центр, еще надеясь спасти армию от разгрома, попытался было перестроить легионы клином, чтобы прорваться, но было уже поздно. Все римские легионы вошли внутрь роковой для них, латинян, – латинской буквы «V». Изнывавшая от жары и жажды римская пехота оказалась в полукольце свежих сил пунийской армии.

Пришла пора и тяжелой ливийской пехоте Ганнибала заняться своим кровавым ремеслом. Она повернулась лицом к легионерам (правофланговая – налево; левофланговая – направо) и, словно стальными клещами, сжала лишенные кавалерийского прикрытия римские легионы!

Гигантский римский таран так и не смог полностью прорвать пехотный «полумесяц» Ганнибала! Он остановился! Это под прикрытием своих выдвинувшихся вперед по приказу Ганнибала пращников, каждый «выстрел» которых находил свою цель в огромной массе зажатых с двух сторон легионеров, галло-иберийская пехота, несмотря на очень большие потери, все же смогла перегруппироваться и снова отважно кинуться в бой!

Началось побоище!

Легионерам не хватало места, в скученных рядах царила давка, многие гибли под ногами своих же однополчан. Левофланговые легионеры погибали чуть позже, чем их «братья по оружию» с правого фланга тарана. Все очень просто: щит-то держали в левой руке, а правая сторона с оружием в руке оставалась открытой и вражеские метательные снаряды легко поражали отсюда римского пехотинца. Погиб, кстати, и сам Эмилий Павел, окончательно ослабевший от потери крови. Организованного сопротивления уже не получалось: солдаты не слышали и уже не слушали своих офицеров. Наступательная инициатива была окончательно утрачена, и теперь легионеры уже думали лишь о спасении своих жизней.