– Невозможно.

Малика почувствовала, как на её плечах напряглись ладони Иштара. Услышала его тяжёлое дыхание. Борясь с желанием прижаться затылком к его плечу и запрокинуть голову, промолвила:

– Бог говорит: «Не оглядывайся, если то, что стоит за твоей спиной, тянет тебя вниз».

Вскинув руку, Хёск скрестил средний и указательный пальцы:

– Глас Бога. – И отошёл в сторону.

Малика устремила взгляд на остров. Он, как и пирс, казался живым. Алый песок и алое сооружение для причала судов еле заметно шевелились. Деревья-снопы едва уловимо меняли форму – тут и там появлялись и исчезали вмятины.

– Это твой остров, Эльямин, – прозвучал возле уха голос, который уже начал сводить с ума. – Здесь ты госпожа.

Наконец моряки пришвартовали яхту к причальной стенке. Спускаясь по металлическому трапу, Малика увидела, что пирс усеян бабочками, их трепещущие алые крылышки придавали каменному сооружению вид живого существа.

Встречающие поприветствовали гостей, раскрыли большие веера, которые перед этим держали сложенными, и принялись ими размахивать. Тысячи бабочек вспорхнули в воздух, открыв взгляду гранитные плиты пирса и балюстраду, представляющую собой причудливое переплетение золотых завитков. Ступив на пристань, Иштар взял Малику за руку и повёл её за жрецами. Хёск пошёл сзади.

Продолжая размахивать веерами, жрецы спустились с пристани и медленно двинулись к деревьям-снопам. Потревоженные бабочки взлетали с песка как брызги разбившейся о скалу волны. Закрывая небо, кружили подобно алым искрам костра. Всё вокруг наполнилось мягким шелестом бархатных крыльев. В лёгкие хлынул запах лайма.

– Это сон? – прошептала Малика.

– Если не отличить – разве это важно? – промолвил Иштар и ещё крепче сжал её пальцы.

Процессия приблизилась к алым снопам. Движения жрецов стали энергичнее, шире; размахивая веерами, люди сами превратились в мотыльков, а те стаями взвивали с гранитной дорожки и с удивительных деревьев, ветви которых были опутаны бледно-розовой листвой, похожей на клочья паутины. Малика коснулась ветки, и на землю посыпалась пыльца. Это не листья – это мелкие, как бисер, цветы…

Миновав деревья-снопы, жрецы сложили веера и заткнули их за пояс фиолетовых штанов. Шагая по дорожке, Малика с любопытством смотрела по сторонам. На острове росли сказочные растения: кустарники – раскидистые, с колючими оранжевыми плодами либо усеянные пушистыми ягодами; листья деревьев – кожистые или перистые, либо похожие на звёзды; стволы – гладкие или покрытые шипами. Когда заросли подступали к дорожке вплотную, Малика невольно жалась к плечу Иштара и со страхом вслушивалась в визгливые крики зверей.

Спустя какое-то время появились дома – шатровые крыши, в вытянутых оконных проёмах москитные сетки, арочные двери. И ни единого человека.

– Селение служителей храма, – проговорил Иштар и ускорил шаг.

Неожиданно заросли закончились, и впереди раскинулась пустыня. На холме стоял храм. В лучах солнца переливался стеклянный купол, лежащий на многочисленных колоннах, вместо стен – витражи. Перед арочным входом выстроились религиозные служители. Их выбритые головы сплошь и рядом покрывали фиолетовые татуировки – символы, знаки, переплетения линий.

Войдя в храм, паломники очутились в огромном помещении, пронизанном разноцветными струнами света. Под куполом изогнулись радуги. Посреди зала возвышались колонны, испещрённые выпуклыми письменами – сверху вниз. Передняя стена была сложена из больших камней, плотно подогнанных друг к другу. На некоторых камнях виднелись отпечатки левой ладони: тайники, запечатанные шабирами – там спрятана история...

Малика, Иштар и Хёск пересекли зал и вышли на гранитную площадь, на которой были установлены десятиметровые мраморные статуи двух женщин, обращённых лицами к храму. На пьедесталах отливали золотом надписи: «Ракшада», «Джурия».

Выпустив руку Иштара, Малика приблизилась к Ракшаде. Отсюда, снизу, она выглядела, как воплощение силы и власти. На голове сверкала настоящая золотая диадема, украшенная драгоценными камнями. Распущенные волосы были словно спутаны ветром. Приподняв упрямый подбородок, Ракшада плотно сжимала губы.

Малика сделала несколько шагов назад, чтобы рассмотреть нос с горбинкой, высокие скулы, слегка раскосые глаза. Свободное платье подчёркивало мужеподобную фигуру: крепкие плечи, маленькая грудь и узкие бёдра. Руки были опущены и повёрнуты ладонями к храму. Время, солёный ветер и солнце раскрошили пальцы и волнообразный подол юбки.

Малика перешла к Джурие. Глядя на неё, хотелось восторженно вздохнуть, настолько гибкой и стройной была фигура, облачённая в обтягивающее платье. Скульптор запечатлел Джурию в танце. Но разве возможно, чтобы женщина обладала такими безупречными формами? Изгиб рук, положение пальцев, постановка головы и разворот плеч были пронизаны восхищением своим телом. Слегка опущенные веки на больших глазах и приоткрытые пухлые губы подсказывали, что шабира была чувственной натурой.

Малика вновь перешла к Ракшаде.

– Здесь мы установим твоё изваяние, – сказал Хёск, указав на место рядом с Джуриёй.

Представив себя рядом с красавицей, Малика поёжилась. Как же нелепо она будет выглядеть в мешковатом платье и в чаруш.

– Меня здесь не будет.

– Почему? – спросил Хёск озадаченно.

– Ракшада – это ум и сила. Джурия – красота. А я кто? Ты считаешь меня глупой...

– Я заблуждался, – вставил Хёск.

– Иштар заточил меня в мешок и намордник. За оставшееся время я ничего не успею сделать для страны. Появление моего изваяния унизит настоящих шабир. И я… – Малика опустила голову. – Я никто…

– Эльямин! – прозвучало за спиной. – Я не возьму тебя в жёны.

Повернувшись к Иштару, Малика увидела, как Хёск вошёл в храм:

– Я очень рада.

– Ты не можешь стать цветком, который завянет после одной ночи. Ты должна цвести каждую ночь и целую ночь. И я не введу тебя в кубарат.

– Замечательная новость, – пробормотала Малика, испытывая двоякое чувство: облегчение и обиду. Конечно, она не так хороша, как Галисия или Джурия.

– Ты не сможешь цвести среди сорняков. Я ещё не знаю, как обозначу твой статус, но постоянно думаю об этом.

– Друг. Нормальный статус?

– У меня есть друг.

– Хёск?

– Хёск.

– Представляю, как он злится.

– С чего ты взяла?

– Хазирад всегда выбирал воинов-вестников. Выбирал самых послушных. А ты отверг Альхару.

– Ты ошибаешься, Эльямин. Такова божья воля.

– Ракшаде не нужен глас божий, она не хочет слышать Бога.

– Ошибаешься.

– Каждый господин в доме своём. В Ракшаде господин мужчина. Вы не позволите появиться госпоже.