– Сними чаруш. Сюда никто не придёт, – проговорил Иштар.

Малика стянула с головы накидку:

– Почему бы её не отменить, если она тебе так мешает?

– Лицо и глаза женщины не должны отвлекать мужчину.

– Я тебя отвлекаю?

– Меня – нет. Я приучен к женским глазам с раннего детства. Когда мне исполнилось четыре года, меня взял на обучение Шотююн, младший брат моего прадеда. Он был непревзойдённым лоцманом, чувствовал море, как пальцы на своей руке. Мы побывали с ним во всех приморских странах Краеугольных Земель. Я видел много женщин: молодых и старых, красивых и не очень. – Иштар откинулся на подушку и, растегнув на груди плащ, заложил руки за голову. – Даже если я отменю чаруш, ракшадки её не снимут.

– Почему ты так думаешь?

– Много ли на свете красивых женщин?

– Каждая красива по-своему, – ответила Малика уклончиво.

– Нет, Эльямин. По-настоящему красивых – единицы. Мы оцениваем кубар по красоте тела. Если мы начнём смотреть на лица, цена на красавиц возрастёт. Наши кубараты опустеют, как и кошельки. И что делать тем, кто лицом не вышел?

Малика поводила пальцем по ковровому покрытию:

– У женщин богатый внутренний мир, а вы видите только оболочку.

– Можно подумать, тебе нужен урод с богатым внутренним миром. Или бедняк. Если скажешь, что тебе всё равно, я не поверю.

– Не все девушки мечтают о принце на белом коне. Кому-то и нищий пастух дороже всех принцев вместе взятых.

– А ты о ком мечтаешь?

Малика отвела взгляд:

– О достойном человеке.

Немного помолчав, Иштар промолвил:

– Ракшада огромная страна. Пятьдесят городов с миллионом жителей, триста двадцать крупных городов. Почти тысяча селений. Двенадцать островов. Не хочешь везде побывать?

– Боюсь, не успею. Скоро начнётся сезон штормов.

– После него.

– После него мы закончим паломничество, и я уеду домой. – Малика повернулась к Иштару. – Ты можешь принять новый закон?

– Какой?

– Который запретит выдавать себя за другого человека.

– Странный закон.

– Ничуть. Представь, что ты богатый человек...

– Мне не надо это представлять. Я самый богатый человек.

– Не хазир, а простой человек. И у тебя единственный сын. Наследник. И вот он приходит из армии. Ты не видел его шестнадцать лет.

– Пятнадцать. Мальчиков забирают в годовалом возрасте.

Малика кивнула:

– Хорошо. Пятнадцать. Ты не видел его столько лет и не знаешь, как он выглядит. Ты отдаёшь ему всё, а потом выясняется, что это не твой сын. Твой сын умер где-то по дороге домой или его убили. А тем, что ты создавал годами, управляет самозванец.

– Это маловероятно.

– Но возможно?

После недолгих раздумий Иштар согласился:

– Возможно.

– Даже если никто не узнает о подмене – разве это не преступление против Ракшады?

– Преступление.

– Прими закон, определи строгое наказание. И когда закон вступит в силу, объяви об амнистии.

Иштар свёл брови:

– Принять закон, чтобы потом всех простить? Тогда какой в нём смысл?

– Амнистия коснётся тех, кто уже нарушил закон. Дай им сутки на чистосердечное признание. Пусть они повинятся перед людьми, которых обманули. В присутствии свидетелей. И обвинения с них будут сняты.

– Ракшада огромная страна. Виновные могут жить за тысячи миль от пострадавших. Ведь закон коснётся всех сфер жизни. И как я понимаю, тебя не интересуют обманы отцов какими-то самозванцами. Тебя волнует что-то другое.

– Да. Меня волнует другое. Но если я скажу, что именно, я не смогу вычислить врага.

– Ты живёшь в Обители Солнца, ни с кем не видишься. Откуда ты знаешь, кто мой враг?

– Я говорю о своём враге.

– О Хёске? – Иштар хохотнул. – Он не враг. Ты плохо разбираешься в мужчинах. А в ракшадах тем более.

– Я говорю о своём враге, – повторила Малика.

Приподнявшись на локтях, Иштар сверкнул глазами:

– Что он сделал?

Из-за странного жара в груди Малика потеряла ход мыслей.

– Хёск? – спросила она и оттянула ворот платья.

– Нет, твой враг.

– Неважно. Прими такой закон. Если человек живёт далеко и не может повиниться лично, пусть напишет признание и отдаст старосте или жрецу, или смотрительнице... Я не знакома с иерархией в Ракшаде.

Иштар вновь откинулся на подушку:

– Как же это напоминает времена правления моего деда. Он думал, что мой отец хочет лишить его трона. Везде видел заговоры, всех считал врагами. Отца перекидывали из одного воинского подразделения в другое, чтобы он не смог окружить себя сообщниками. И что в итоге? Мой отец взошёл на престол, когда ему исполнилось тридцать два года. Из них он видел моего деда от силы несколько недель. И два часа перед его смертью.

– Думаешь, у меня паранойя?

– Нет. Ты попала в чужой мир, непонятный. Вместо того чтобы принять нас такими, какие мы есть, ты мысленно раздаёшь нам пилюли: «Съешьте их. Вы питались не тем. Я знаю, что для вас лучше». И тех, кто в твоём воображении упирается сильнее других, ты считаешь врагами. Твоё сознание ищет их и находит. И возможно, враг номер один – это я.

Малика придвинулась к Иштару и приложила руку к его груди:

– Не ты.

– Уверена?

– У врагов иначе бьётся сердце.

Малика хотела отодвинуться, но Иштар удержал её за локоть:

– Иди ко мне.

Ощущая сквозь платье требовательные горячие пальцы Иштара, Малика с удивлением поняла, что хочет подчиниться мужчине. Будто желания выпорхнули из тела и стали недосягаемы для рассудка. Не соображая, что она делает, Малика улеглась рядом с Иштаром и прижалась щекой к его плечу. Ей нравилось состояние, в которое она вновь погружалась. Это было даже не состояние, а стремление насладиться спокойствием.

Малика закрыла глаза:

– Почему ты до сих пор не женился?

– Я знал, что буду хазиром. Если бы сейчас у меня был сын, я бы не смог передать ему трон. Моё место занял бы сын, рождённый после моей коронации. Я не хотел, чтобы мой первенец чувствовал себя обделённым.

Ещё один закон, о котором Малика не слышала…

– Почему ты передумал жениться на Галисии?

– Даже очень голодный тигр не будет есть траву.

– Почему она стала для тебя травой? Ведь полгода назад всё было иначе.