Едва лишь Мезон заметил густую пыль, поднявшуюся от быстрого движения прусской кавалерии, внезапное появление нескольких конных батарей и пламя вспыхнувшей мельницы, как, предвидя нападение, приказал своим войскам свернуться в батальонные каре. Но французские конскрипты были недостаточно обучены эволюциям. Один лишь правофланговый батальон успел построиться надлежащим образом; прочие столпились в беспорядочные массы; орудия второпях были размещены так, что только два или три из них могли открыть огонь по неприятелю. Войска Мезона еще не успели опомниться от суматохи, когда полковник Дольфс, с легкоконным гвардейским полком, налетел на правофланговое каре и врубился в него; левее его Силезский кирасирский полк пустился во весь карьер и попал в небольшое болото, однако же выбрался оттуда и содействовал гвардейцам в атаке на прочие батальоны; а Восточно-прусский полк, приняв еще более влево, заскакал кругом селения Михельсдорфа в тыл неприятелю. Кавалерия Муциуса ударила на французов с левого фланга. Несколько батальонов было изрублено; другие, рассеявшись, искали спасения в бегстве и старались укрыться в селении. Артиллеристы хотели увезти орудия и, не имея на то достаточно времени, обрезывали постромки и уходили с лошадьми. Прусская кавалерия преследовала бегущих, рубила их, забирала пленных толпами. Многие всадники врывались в Михельсдорф, несмотря на пальбу из всех окон и дверей, открытую французами. Сам Дольфс, в голове Силезского кирасирского полка, несколько раз покушался прорваться через селение, что наконец и удалось кирасирам, но с потерей достойного их начальника. К ним присоединились некоторые другие части войск; вся эта кавалерия была чрезвычайно расстроена. Один из французских батальонов, подоспевший на место побоища от Гайнау, построился в каре близ Михельсдорфа и отразил все последующие атаки кирасир. Вообще все дело продолжалось несколько минут. Только 15 эскадронов резервной кавалерии и четыре эскадрона отряда Муциуса, с тремя конными батареями, успели принять действительное участие в бою; силезские же гусары опоздали, и даже сам Блюхер со своей свитой выжидавший в леску позади Баудмансдорфа условленного сигнала, прискакал уже тогда, когда все было кончено. Французские войска быстро двигались от Гайнау в помощь Мезону и встретили Блюхера сильной канонадой. Генерал Цитен, желая устроить в порядке свои рассыпавшиеся полки, приказал трубить аппель[62] на высотах между Михельсдорфом и Гольсдорфом: по этому сигналу собрались прусские кавалеристы, из коих многие, увлеченные успехом, преследовали неприятеля до гайнауских предместий22.

Это славное дело стоило французам около 400 человек пленными, в числе которых было два штаб-офицера и много обер-офицеров. Захвачено победителями 18 орудий (из коих, за недостатком упряжи, увезено 11) и множество зарядных и патронных ящиков. Убито несколько сот человек. Со стороны прусских войск убито 6 и ранено 15 офицеров; убито, ранено и без вести пропало 229 нижних чинов23. Дело при Гайнау заставило неприятеля прекратить настойчивое преследование и продолжать дальнейшее наступление медленно, с чрезвычайной осторожностью; вместе с тем, возвысились самоуверенность и дух прусских войск. Блюхер, которому общее мнение приписывало исключительно удачу засады при Гайнау, приобрел неограниченное доверие прусской армии. Но Барклай-де-Толли не был доволен этим делом. Восхваляя в приказе по войскам храбрость войск, он требовал, однако же, на будущее время «воздерживаться от таких предприятий, при коих силы, необходимые в совокупности для достижения важнейшей цели, расточаются без всякой надобности». Вообще, виды Барклая и большой части русских генералов не согласовались с видами Блюхера и его штаба. Пруссаки, опасаясь мщения Наполеона, угрожавшего их стране в случае отступления союзников за Одер, желали и надеялись снова дать сражение24. Напротив того, Барклай-де-Толли, обсуждая положение дел хладнокровнее, со свойственной ему основательностью, полагал весьма справедливо, что не было ни малейшей вероятности на одержание союзниками победы в генеральном сражении. Силы Наполеона, далеко превышавшие те, которые могли ему противопоставить союзники, увеличились после битвы при Бауцене присоединением корпуса Виктора и кавалерии генерала Себастиани; несколько тысяч прусских волонтеров, прибывших к армии Блюхера, не могли уравновесить этих подкреплений. По свидетельству одного из сподвижников Барклая, современное состояние русских войск не позволяло продолжать действия с какой-либо надеждой на успех. «Эпоха, в которую Барклай-де-Толли принял начальство над армией, была одним из самых критических моментов войны. Сражения при Люцене и Бауцене, данные единственно для того, чтобы задержать неприятеля и выиграть время, стоили дорого войскам и расстроили состав их. Быстрое преследование от границ империи к Эльбе удалило русскую армию от источников средств и подкреплений ее. Войска терпели чувствительный недостаток в военных припасах и даже в продовольствии; на всем пространстве между Эльбой и Одером, а также между Одером и Вислой, не было магазинов, и даже недоставало перевозочных средств, потому что подвижные обозы частью отстали от армии, частью не были по-надлежащему устроены»25.

По показанию очевидцев, большая часть пехотных полков русской армии находилась в однобатальонном составе; в некоторых полках наличное число людей не превышало 150 или 200 человек; иными бригадами командовали штабс-капитаны. В кавалерийских полках, вместо восьми эскадронов, было по два и по три, и только лишь в немногих по четыре эскадрона. Артиллерия, после двух генеральных сражений и многих арьергардных дел, в коих принимала деятельное участие, имела надобность в пополнении зарядов; а запасные парки, при беспрестанных движениях армии, изменяли данное им направление и были разбросаны так, что сам начальник артиллерии не имел точных сведений об их расположении. Подобным образом нередко случалось, что отрядные командиры не знали наверно, какие полки состояли под их начальством, а войска – кто ими командовал. Солдаты были дурно одеты и обуты. Обычные русским войскам дисциплина и порядок расстроились26. Прусские генералы жаловались, что страна их терпела столько же от союзников, сколько от неприятелей, и что русские отнимали у пруссаков транспорты с провиантом27.

Прусские войска находились в таком же плохом состоянии. Потери их были весьма значительны, а ландверы, долженствовавшие усилить армию, еще не успели тогда сформироваться в полном своем составе. 20 000 ружей, купленных в Австрии для вооружения силезских ландверов, были изготовлены с такой торопливостью, что в них не просверлили затравок, и для этого требовалось, по крайней мере, четыре недели. Прочие ружья вовсе не были готовы, и батальоны Ландвера, назначенные в корпус Йорка, были вооружены пиками28. Во всей Силезии не было учреждено ни одного магазина; не было никаких запасов одежды и обуви, и даже, по недостатку в деньгах, нельзя было приобрести их покупкой. При вторжении французов в прусские владения предполагалось вызвать поголовное ополчение (Ландштурм), но ничего к тому не было приготовлено. Недоставало предусмотрительности, энергии и административных способностей Шарнгорста и некому было заменить его. Вся деятельность государственного канцлера Гарденберга была обращена на дипломатические сношения с иностранными государствами; а в делах внутренних он принимал участие как бы нехотя29.