Следовательно, напрасно Гнейзенау, и за ним другие, упрекали Барклая-де-Толли в недостатке энергии и решимости, за то, что он не согласился, в угождение им, принять третье генеральное сражение, которое, по всей вероятности, имело бы несравненно худшие последствия для союзников, нежели оба первые. Дальновидный Барклай, сохранив прусские войска, оказал Пруссии такую же заслугу, какой была обязана ему Россия в Отечественную войну 1812 года. Без всякого сомнения, он, предлагая императору Александру отвести русские войска в Польшу для укомплектования их резервами, имел в виду исключительно пользу России. Хотя он и подавал надежду возвратиться в Силезию через 6 недель, однако же едва ли было возможно ему в такое короткое время переформировать армию. А между тем Наполеон подавил бы прусские войска, оставленные по левую сторону Одера, рассеял бы народные ополчения и опустошил бы Силезию. Но нельзя не сознаться также и в том, что союзники, приняв решительное сражение, совершенно истощили бы свои средства и не могли бы удержаться в Силезии.

Император Александр, уступая желанию короля Прусского, соглашался уклонить союзную армию от направления к Бреславлю и двинуть ее правее, к Швейд-ницу, для занятия в окрестностях сей крепости фланговой позиции. Такой способ действий подавал возможность союзникам оставаться долее в Силезии, не подвергая судьбы армии неверному успеху генерального сражения, и не отдаляясь от границ Австрии, совершенно склонившейся на сторону союзных держав и деятельно продолжавшей готовиться к войне против Наполеона.

15 (27) мая, на другой день после дела при Гайнау, российско-прусская армия двинулась с реки Кацбаха к Швейдницу: правое крыло, под начальством Блюхера, состоявшее из всех прусских войск и бывшей русской Западной армии, поступившей в команду графа Ланжерона, направилось двумя колоннами, от Лигница к Мерчицу;

а левое, под начальством графа Витгенштейна, от Гольдберга к Яуэру. Арьергарды правой колонны, под начальством Чаплица и Цитена, отошли к вальштадтскому монастырю, а граф Пален, с арьергардом левой колонны, к Геннерсдорфу. Неприятель преследовал союзников довольно слабо. Сам Наполеон распоряжался действиями 5‐го корпуса Лористона, двигавшегося в авангарде по лигницской дороге с соблюдением величайшей осторожности; по дороге же от Гольдберга к Яуэру наступал 6‐й корпус Мармона. Главная квартира императора Александра и Барклая-де-Толли перешла в Стригау, а главная квартира Наполеона расположилась в городе Лигнице, в окрестностях коего была собрана вся французская армия30, за исключением 2‐го пехотного корпуса Виктора и 2‐го кавалерийского генерала Себастиани, двигавшихся левее, по направлению от Ротенбурга к Глогау, для освобождения сей крепости от блокады. Кавалерия Себастиани, достигнув Спроттау, атаковала врасплох две русские батареи, находившиеся на марше к армии, и захватила большую часть орудий с находившейся при них прислугой31.

16 (28) мая Наполеон, не имея точных сведений о направлении, принятом союзной армией, отправился из Лигница по дороге к Яуэру, где находился корпус Мармона. Здесь убедился он в том, что союзники действительно были расположены на правом фланге пути действий французской армии. Движение российско-прусских войск к Швейдницу весьма озаботило Наполеона; очевидно было, что союзники решились удерживаться в Силезии, надеясь на содействие Австрии. Желая овладеть Бреславлем, Наполеон послал по направлению к сему городу Нея, с корпусами 3-м, 5‐м Лористона и 7‐м Рейнье; а корпуса Мармона, Макдональда, Бертрана и резервы – по дороге к Яуэру32. Союзная армия в сей день частью отступила за речку Стригау (Strigauer-Wasser), частью расположилась на левой стороне речки; главная квартира перешла в Швейдниц33. Так как уже было известно о движении значительных неприятельских сил к Глогау, то командовавший блокадным корпусом прусский генерал-майор Шюлер фон Зенден получил заблаговременно приказание – снять обложение крепости и расположиться на правом берегу Одера в окрестностях Бреславля. В ночь с 14 (26) на 15 (27) мая генерал Зенден, оставив пикеты под крепостью, переправил свой отряд на правую сторону Одера и двинулся к Бреславлю, между тем как состоявшие в его команде русские войска направились к Польской Лиссе34.

Союзники, имея в виду удержать превосходного в числе войск противника, предполагали занять знаменитый в Семилетнюю войну бунцельвицский лагерь под защитой Швейдница. Эта крепость была в 1807 году разорена французами, при выступлении их из Силезии. В конце 1812 года, как только были получены сведения об уничтожении Наполеоновой армии, король повелел силезскому губернатору восстановить укрепления Швейдница; но это распоряжение, за недостатком времени, не было исполнено. Обозрение бунцельвицского лагеря опытными военными людьми убедило в том, что, хотя Фридрих Великий удерживался в нем целые шесть недель против нерешительного Дауна и враждовавшего с ним Солтыкова, однако же невозможно было надеяться на такие же благоприятные последствия, имея дело с Наполеоном. Гораздо выгоднейшей оказалась позиция за Швейдницем, на высотах Пильцена35.

Но эта позиция требовала для надлежащей защиты 150 000 человек, между тем как у союзников не было и половины такого числа войск. Основываясь на этом, Барклай предполагал, не вдаваясь в третье генеральное сражение, отступить в Польшу. Напротив того, прусские генералы желали неотлагательного боя. Такое же разномыслие заметно было в прусском Государственном совете (Verwaltungsrath). Шен и Нибур упрекали Штейна в «пристрастии к московитам» (er moskowitisire), а Штейн возражал им, «что оба они бестолково пруссачили» (dass sie beide doch gar zu unvernünfit g preussisch wären). На военном совете, созванном в Гредице (близ Пильцена), 21 мая (2 июня), за два дня до заключения перемирия, Барклай-де-Толли изъявил мнение, что Наполеон, пользуясь переговорами, мог собрать свою армию у Бреславля и, направившись вверх по Одеру, отрезать отступление союзникам на правую сторону сей реки. Так как оба монарха признавали справедливым предположение Барклая, то русский военачальник, на следующий день, приказал всем корпусам, кроме авангардов графа Сен-При, Чаплица и Цитена и оставленного им в подкрепление корпуса графа Витгенштейна выступить по направлению к Стрелену и расположиться к северу от Нимча; тогда же было предписано построить несколько понтонных мостов на Одере выше Олау. Прусские генералы Блюхер, Гнейзенау, Мюффлинг, Йорк были чрезвычайно недовольны намерением главнокомандующего – отступить в Польшу. Блюхер, в записке, представленной королю, и генерал Йорк, в письме к Кнезебеку, домогались отделиться от русских, в случае их движения в Польшу, и отступать вдоль подошвы гор, окаймляющих графство Глац, из одной позиции в другую, между тем как Ландверы собирались бы под защитой крепостей Глаца и Нейссе36.

К счастью союзников, Наполеону было неизвестно опасное, почти безвыходное их положение; а между тем, собственная его армия находилась в весьма затруднительных обстоятельствах. С войсками, составленными наскоро из конскриптов, ему удалось одержать победу в двух больших сражениях, завоевать Саксонию и Луза-цию и вторгнуться в Силезию. Но здесь настал предел его успехам. Его солдаты, не успевшие окрепнуть и закалиться в физическом и моральном отношениях, не могли выдержать продолжительных трудов и лишений. Поспешность формирования его армии не дозволила устроить надлежащим образом ни генерального штаба, ни интендантской части. От этого нередко происходило скопление нескольких колонн на одной дороге; снабжение войск съестными припасами было весьма небрежно: чиновники французского провиантского ведомства, большей частью молодые люди, не имели достаточной опытности; многие из них заботились единственно о своих выгодах. Следствием того была замена реквизиционной системы грабежом: солдат, предоставленный собственному о себе попечению, добывал продовольствие силой. Французские войска, двигаясь через Саксонию и Лузацию, где уже два раза проходила союзная армия, терпели крайнюю нужду, что повело к большим беспорядкам. В особенности же была расстроена кавалерия, собранная со всех французских депо, посаженная на невыезженных лошадей, изнуренных усиленными переходами. Французы, вообще довольно посредственные кавалеристы, были неспособны к заботливому попечению о лошадях. К тому же недоставало опытных офицеров и унтер-офицеров, следствием чего были грубые ошибки и небрежность исполнения служебных обязанностей. Почти все лошади были набиты от плохого седлания. Слабость французской кавалерии была так очевидна, что Наполеон в этом походе почти вовсе не вводил ее в дело; только один раз находилась она в жарком бою, именно при Рейхенбахе. Артиллерии у Наполеона, в сравнении с его противниками, было весьма недостаточно. Ко всему этому присоединились удачные действия союзных партизан, против которых французская кавалерия была бессильна[63].