Впоследствии времени, уже находясь на острове св. Елены, он сознал свою ошибку. «Не следовало мне, – говорил он, – соглашаться на перемирие после победы при Бауцене. Я уже был в Бреславле, и если бы продолжал безостановочно движение, то русские и пруссаки ушли бы за Вислу, поляки вооружились бы снова, и мой тесть никогда не отважился бы явно восстать против меня»50. Действительно – третье генеральное сражение, по всей вероятности, имело бы для Наполеона весьма благоприятные последствия: русские отступили бы в Польшу; Пруссия была бы подавлена; Австрия осталась бы нейтральной. Но при заключении перемирия положение дел не могло быть по надлежащему оценено ни Наполеоном, несмотря на его дальновидность, ни союзниками. Жители Пруссии, спасенные перемирием от мщения озлобленного завоевателя, негодовали на прервание военных действий; перемирие казалось им первым шагом к миру, невыгодному для них, постыдному для всей Германии. В Берлине известие о перемирии поразило всех, подобно громовому удару. Прусские войска, и в особенности волонтеры, были чрезвычайно недовольны прекращением военных действий. Несколько восторженных молодых людей дали друг другу взаимно клятву: в случае заключения постыдного мира, отмстить всем тем, которые подпишут его51.

Король, желая рассеять сомнения своих подданных, приказал напечатать в «Берлинских ведомостях» манифест следующего содержания: «Неприятель предложил перемирие; я вместе с моими союзниками согласился заключить его по 20 июля. Это сделано для того, чтобы народная сила, с такой славой выказанная моими подданными, могла вполне развиться. Для достижения сей цели необходимы неутомимая деятельность и постоянные усилия. Доселе неприятель превосходил нас числом войск, и мы могли только восстановить славу нашего оружия; ныне, в короткое время, мы должны усилиться в такой степени, чтобы удалось нам утвердить свою независимость. Стойте непоколебимо, возложите надежду на вашего Государя, не ослабевайте в усердии, и мы достигнем нашей святой цели».

Этот манифест подействовал благотворно на общественное мнение и убедил Пруссию в твердой решимости союзных монархов отстоять независимость Германии52.

В то время еще, когда граф Витгенштейн, имея в виду соединиться с Блюхером в Саксонии, переправился, с русским корпусом Берга и с прусским Йорка, на левую сторону Эльбы, у Росслау, войска Бюлова и Борстеля, в числе 12 000 человек1, были оставлены на правой стороне сей реки; бригада Борстеля обложила Магдебург до прибытия назначенного на смену русского отряда графа Воронцова, в числе до 5400 человек2, а корпус Бюлова получил приказание обложить Виттенберг и охранять мостовое прикрытие у Росслау и сообщение с Берлином; с этой целью войска Бюлова были усилены прибывшим от Пилау русским отрядом генерал-майора Гарпе, в числе до 3000 человек с 24 орудиями3. Исполняя данное поручение, Бюлов, с частью своего корпуса, в числе около 5000 человек, перенес свою главную квартиру 13 (25) апреля в Дессау и расположил войска на тесных квартирах между Дессау и Кетеном; авангард его, под начальством генерал-майора Оппена, стал у Кетена и Акена; казачьи посты были высланы к нижней Заале; один батальон занял мостовое прикрытие у Росслау. Вслед за тем – прибытие бригады Тюмена, 19 апреля (1 мая), от Шпандау к Косвигу, откуда она должна была двинуться к Эльбе, обеспечило охранение переправы у Росслау и дало возможность Бюлову расширить круг действий его корпуса. Так как в это самое время Клейст был принужден уступить неприятелю город Галле и отойти к Лейпцигу, то Бюлов решился предпринять нападение на Галле и, выбив оттуда французов, открыть прямое сообщение с Клейстом. Войска, назначенные к этому, в числе 4500 человек с 24 орудиями4, собрались у Оппена, на половине дороги между Цербигом и Галле, 20 апреля (2 мая), в 3 часа утра, и спустя два часа прибыли к Галле. Этот город, лежащий на правом берегу Заале, был обнесен древней каменной стеной с 5 воротами; обширные предместья, вне этой ограды, окружали город. Французский гарнизон состоял из четырех батальонов дивизии Рошамбо (5‐го корпуса Лористона) и нескольких маршевых батальонов, с 6 орудиями. Французы завалили все ворота, кроме Гальген-Тор, у Мерзебургской заставы, где были поставлены четыре орудия.

Генерал Бюлов, дав час отдыха своим войскам, двинул их к городу в 6 часов утра. Положено было повести две атаки: одну – на правом крыле, вдоль реки Заале, двумя фузилерными и одной егерской ротами, и тремя эскадронами гусар, с четырьмя пешими орудиями, а другую – на Гальген-Тор, 3‐м батальоном 3‐го Восточно-прусского полка и двумя эскадронами Западно-Прусских драгун, с четырьмя пешими орудиями, поддержанными двумя батальонами 3‐го же полка; в резерве оставались: гренадерский батальон и четыре эскадрона драгун Королевы, с остальными батареями.

Войска Бюлова заняли северное предместье и достигли трех ближайших ворот города; но здесь неприятель встретил их огнем густой цепи стрелков; бой продолжался целых два часа без всякого успеха, и Бюлов приказал отступать. Но прежде еще, нежели это приказание могло быть передано войскам, действовавшим на левом крыле, майор Уттенгофен, с 3‐м батальоном 3‐го Восточно-прусского полка, и подпоручик Тресков, с двумя эскадронами Западно-Прусских драгун, атаковали неприятеля у Мер-зебургской заставы и заставили стоявшие там орудия сняться с позиции и отступить в город. В тот самый момент, когда прусские драгуны врывались вслед за неприятелем через заставу, прискакал офицер с приказанием Бюлова – отступать. «Назад! Назад!», – громко кричал он. Капитан Вейрах бросился к нему навстречу, прося его обратить внимание на ход дела. «Неприятель опрокинут нашими войсками, – сказал он. – Об отступлении не может быть и речи. Поезжайте к генералу и донесите ему, что видите». Действительно, в это время прусские стрелки и драгуны, смешавшись с уходившими французами, овладели заставой и захватили три орудия. Сам Бюлов ввел 2‐й батальон 3‐го полка в город. Между тем стрелки обоих батальонов, с содействием городских жителей, заняли каменные ворота у Берлинской заставы. Неприятель продолжал обороняться упорно в улицах города, но был опрокинут стрелками и следовавшим за ними 2‐м Восточно-прусским гренадерским батальоном и будучи в 10 часов утра совершенно вытеснен в поле, стал отступать по мерзебургской дороге. Кавалерия преследовала его и нанесла ему большой вред. Французы потеряли три орудия, три зарядных ящика, 400 человек пленными и столько же убитыми и ранеными. Урон прусских войск вообще простирался до 150 человек. Более всех отличился батальон майора Уттенгофена. Сформированный уже в январе, плохо одетый, вооруженный ружьями, из которых почти нельзя было стрелять, этот храбрый батальон приобрел с боя ружья, кивера и ранцы. 20 офицеров и нижних чинов его получили железный крест. Сверх того, в награду за три отбитых орудия, по приказанию короля, было выдано солдатам 150 червонцев5.

Генерал Бюлов предполагал очистить от неприятеля течение нижней Заале: генералу Тюмену, прибывшему со своим отрядом в Кетен, было назначено занять Бернбург; а между тем, в ночь с 20 на 21 апреля (с 2 на 3 мая), отряжены лейб-гусары для разведания о неприятеле, к Лейпцигу. В ту же ночь пришло известие об отступлении Клейста от Лейпцига к Вурцену. На следующий день прибыло в Галле, из войск Рейнского союза, до 200 переметчиков, которые говорили о большом сражении на равнинах Люцена, но не могли сказать ничего положительного о его последствиях. Из появления значительных неприятельских сил в Лейпциге и Мерзебурге Бюлов, однако же, мог заключить, что сражение было проиграно союзниками. 22 апреля (4 мая), в 7 часов вечера, получил он от фельдъегеря, прибывшего из главной квартиры графа Витген-штейна, словесное известие, что «сражение выиграно, но что союзники отступают за Эльбу». В таком же смысле была составлена в главной квартире записка, полученная генералом Бюловым 23 апреля (5 мая), на марше к Дессау, куда двинулся он для обеспечения росслауской переправы. Несколько часов спустя он наконец был выведен из сомнения письмом короля, от 21 апреля (3 мая), коим повелено ему: переправиться у Росслау через Эльбу и, в случае наступления значительного в силах неприятеля к Берлину, образовать ландвер и ландштурм. Корпус Бюлова, вместе с отданным в его распоряжение отрядом Борстеля, должен был способствовать формированию сих народных ополчений и содействовать им в ведении малой войны.