— Моя сестра не какая-то девка, чтобы вот так ее даритьэтому гордецу! — Атанасиос вызывающе уставился на Катю. — Тебе смешно? Упиваешьсянаверно тем, что такой ценитель женской красоты, как ягуар, и смотреть не хочетна красоток, ведь он мучается из-за чувств к тебе!

Девушка улыбалась и ничего не могла с собой поделать. Тотфакт, что Лайонел отказался от очередной первой красавицы, потому что уже былвлюблен, необычайно льстил.

Юнец насмешливо оскалился.

— Вместе вам не быть! Ягуар отказался от моей сестры, потомучто она невинна! Понимаешь, глупышка? Ему нужен кто-то опытный, кто-то красивыйи страстный. Может, Анжелика Тьеполо подойдет! Как думаешь?

Катя указала ему на выход с балкона.

— Пошел прочь!

— Сама иди. — Тряхнул серыми волосами мальчишка. — Если тыдумаешь, я стану перед тобой пресмыкаться, лишь потому что от тебя зависитсудьба всех вампиров, ты ошиблась! Плевал я, кто ты! Ты просто глупая девчонкаи я мог бы с тобой развлечься, если бы захотел!

Катя задохнулась от ярости, в животе в тот же миг родилсяогненный шар.

— Атанасиос, — прогрохотал голос Цимаон Ницхи и самСоздатель появился перед ними.

Девушка уже успела заметить, что полным именем тот называетсына редко, обычно когда крайне им недоволен.

— Отец, — склонил голову юноша.

Рука с перстнем взяла его за подбородок.

— Разве не учил я тебя, сын мой, уважению?

— Да, отец.

— Но ты как будто не внял моему наказу, — несколькоудивленно подытожил Создатель.

— Прошу меня простить, я...

Цимаон Ницхи покачал головой.

— Так не пойдет.

Катя вцепилась в перила, пытаясь сконцентрироваться нажжении внутри. Управлять своей яростью ей удавалось с огромным трудом.

— Простите меня, отец, — тем временем лепетал Атанасиос.

— Пусть она простит, — кивнул Цимаон Ницхи на девушку, — а яуж как-нибудь.

Юнец, низко опустив голову и глядя в пол, пробурчализвинения.

Катя обожгла его гневным взглядом и, держась за живот, где сбешеной скоростью проворачивался шар, прошипела:

— Ты — дерзкий щенок, простить тебя будет слишком мило смоей стороны! — Огненный шарик в животе таял. — Пусть служит мне, — заявилаона, все так же глядя на Атанасиоса, но обращаясь к Создателю.

— Служит? Как именно? — уточнил Цимаон Ницхи.

Катя многозначительно кивнула. Выражение испуга намальчишеском лице, с которого слетела последняя спесь, позабавило ее.

— Будет моим слугой! — Девушка рассмеялась. Настроение у неенеожиданно улучшилось. Ей хотелось делать больно, унижать, и это желание сталовдруг нарастать с невероятной скоростью. Она смотрела в желтые глаза, ища в нихбылую надменность, но не находила. Тогда она размахнулась и ударила юнца пощеке.

— Катя! — в ужасе ахнул Вильям.

Янтарные глаза зажглись ненавистью, лишь после этого девушкаудовлетворенно протянула:

— Будешь бегать с поручениями, как собачка за палочкой! И яубью тебя, если посмеешь еще открыть свой рот!

Она наблюдала за тем, как сжимаются и разжимаются кулакимальчишки. Атанасиос посмотрел на отца, умоляя вмешаться, но тот бесстрастнопромолвил:

— Прощение придется заслужить.

Мальчишка было бросился к выходу с балкона, но

Катя крикнула:

— Стоять! — и, подтянув его к себе за тунику, промурлыкала:— Твое первое поручение — иди собирай мои вещи! Я хочу домой!

Катя обернулась к Вильяму — растерянному и потрясенному ееповедением.

— Найди Киру, скажи, что мы отправляемся домой.

Девчонка постоянно где-то пропадала.

— Домой? Когда?

— Сейчас! — разозлилась девушка и подтолкнула своегоновоявленного слугу в спину: — Ты, займись вещами.

По-отечески ласковая и понимающая улыбка Создателя еераздражала и, когда они остались наедине, Катя бросила:

— Думаете, вам все известно?

Цимаон Ницхи наклонил голову.

— Больше, чем ты думаешь. Надеешься, если поспешишь, сможешьдогнать ягуара?

Девушка как могла разыграла удивление.

— Зачем?

Создатель внезапно взял ее за плечи и, приподняв кактряпичную куклу, сильно тряхнул.

— Потому что он избаловал тебя, позволив однажды взять надсобой верх!

Злость ушла, будто ее и не было, на смену ей пришел страх.Желтые глаза смотрели глубоко-глубоко, причиняя внутреннюю тупую боль.

— Можешь играть с ними со всеми, — процедил сквозь зубыЦимаон Ницхи, мотнув головой на выход с балкона. — Играй, я дарю тебе мойтеатр, девочка, но никогда не забывай, кто дал тебе власть! Я слишком долгождал, моя дорогая, и если будет надо, подожду еще...

— Я хочу домой, — выдавила из себя Катя, мучимая пристальнымвзглядом янтарных глаз. Сейчас она как нельзя лучше понимала тех, кто боялсядаже думать попасть в Тартарус. Создатель был страшен в гневе. И девушкаподозревала, что сейчас он еще совсем не в гневе, а лишь немного раздосадован.

Цимаон Ницхи поставил ее на пол, и на его губах вновьвозникла та самая — по-отечески ласковая улыбка, всепонимающая и всепрощающая.

— Бес в тебе силен и он не настолько благороден, как ангелВильяма, чтобы не контролировать тебя постоянно.

— Я прекрасно себя чувствую, — заверила Катя, делаяосторожный шаг назад.

— Хватит думать о ягуаре, — предостерег старейшина.

Ей хотелось крикнуть: «Хватит говорить мне, о чем думать ичто делать», но после вспышки гнева Создателя она не осмелилась. Сказаладругое:

— Мы с Вильямом прекрасно друг друга понимаем, нам несоставит труда... полюбить.

Тут она, конечно, блефовала. Само по себе, полюбить Вильямабыло делом довольно простым, сложно было не сравнивать его с братом, и совсемуж невозможно забыть Лайонела.

Цимаон Ницхи вздохнул, и лицо его стало усталым-усталым.Катя увидела его истинный возраст, кожу испещрили миллионы тонких морщинок.Янтарный взгляд устремился на скрывшееся за облаками солнце, в нем сквозилавселенская тоска.

— Этого мало! Пока твой бес отвергает его ангела, ничего неполучится. Тебе — человеческой девчонке, тебе — вампиру — моему дитя полюбитьВильяма мало. Полюбить должен твой бес, принять ангела должен он!

Ее мучил вопрос, но она боялась его задать. Катя сделала ещеодин шаг назад и все-таки осторожно спросила: