Девушка долго молчала, глядя на Лайонела, и впервые виделаего таким взволнованным и растерянным.

— Какой бред, — наконец прошептала она и отвернулась. —Неужели, чтобы бросить меня, ты сочинил все это? — Катя посмотрела на негочерез плечо. — Трус! Просто скажи, что не любишь меня!

От яркой вспышки обожгло глаза, на какой-то миг девушкаперестала видеть, все превратилось в один желто-красный цвет. А потом зрениепостепенно вернулось, и она увидела огонь — он был повсюду, море полыхало отнего.

— Что ты делаешь? — испугалась Катя.

Лайонел приподнял брови.

— Что я делаю? Ничего! Это делаешь ты!

— Но я... — Она прижала руки к животу, где горел шар, ипочувствовала под пальцами, какой горячей стала собственная кожа. И девушкавдруг поняла: на балу у Важко, где ткань нижнего белья превратилась в пепел, ина приеме у сестер Кондратьевых, где вспыхнули волосы рыжеволосых дам, и вподземелье, где загорелась Анжелика, — все это сделала она. Огонь зарождался унее в животе с гневом и порой вырывался наружу, неконтролируемый и яростный.

— Успокойся, — приказал Лайонел, гипнотизируя ее взглядом. —Управляй им!

Теперь она знала: ледяные осколки в его глазах не мограстопить ни один пожар на свете.

— Я не могу.

Молодой человек взял ее за плечи и тряхнул.

— Конечно, можешь!

— Скажи, что ты пошутил. — Она закусила нижнюю губу иумоляюще сложила ладони. — Я никакой не бес! И я люблю тебя, а не Вильяма!

Лайонел тихо рассмеялся.

— Ты подожгла льды Антарктики, а твои глаза по-прежнемучисты и невинны, как первый снег! Ты себялюбива и горда, безжалостна ибесстрашна. И если ты не бес, то я не знаю, кто!

Катя хищно прищурилась.

— И это мне говоришь ты — сам дьявол! Если кто-то и одержимбесом, то вовсе не я! — Девушка медленно опустилась на льдину и закрыла лицоруками.

— О Вильяме старейшины знали уже давно. Цимаон Ницхи следитза ним ни одно столетие, а за тобой — с вашей первой встречи. И в Тартарус менявызвали не из-за донесения Анжелики, а потому что я вмешался в отношения,благословенные самим Создателем и, как считают старейшины, изменил ход истории.

Лайонел опустился рядом и обнял девушку за плечи. Она отнялаладони от лица и пораженно посмотрела на него.

— Они оставили тебя в Тартарусе, а Вильяма назначили на твоеместо, чтобы ты не мешал нам?

— Что-то вроде того. Старейшины хотели еще понаблюдать завами, они до последнего сомневались, что ты действительно та самая!

— А теперь? Теперь уверены?

— Да.

Они смотрели друг на друга и молчали, а огонь вокруг них,точно волной, стало относить все дальше и дальше, пока не блеснул вдали и непогас последний кровавый язычок пламени.

Девушка подалась вперед и поцеловала Лайонела, но тотостался безучастен и смотрел на нее с горечью. Она осыпала поцелуями его лицо,шею, а когда он попытался отстраниться, прошептала:

— Не отталкивай меня, я так долго до тебя шла.

— Мы никогда не будем вместе, — подвел итог он.

Катя рванула молнию на куртке вниз, не переставая егоцеловать и шептать: — Ты можешь сказать им, что бес тебя соблазнил. Сказать,что бесы они — такие, настойчивые и бесстыжие. — Она стаскивала с себя одежду,отшвыривая ее в сторону.

Лайонел взял ее лицо в ладони.

— Ты должна будешь меня забыть. Если мы займемся любовью,расстаться будет еще сложнее.

Девушка неестественно засмеялась.

— Совсем не сложно! Помнишь, ведь ты ужасный любовник! Ивсем жителям Краснодара не хватит пальцев, чтобы сосчитать женщин, которых тысделал несчастными!

Он улыбнулся впервые с их встречи искренно и весело. А оназаплакала, уткнувшись лицом ему в шею.

Лайонел долго молчал, потом нежно погладил ее по волосам.

— И сделать несчастной еще одну мне, конечно же, ничего нестоит...

Они лежали на одежде, близко-близко друг к другу, голова кголове, рука в руке и смотрели на небо. Полярное сияние, точно изумрудная фатаневесты расстелилось над ними, и под ним, как будто от слез, блестели звездныеглаза ангелов, устремленные на льдину. Играл Рольф Ловланд «Обещание» и девушкехотелось, чтобы вечность для нее и Лайонела застыла тут — в айсбергах и льдах,посреди зеркального моря.

— Ты слышишь? — спросила Катя. — Это не музыка, что-тодругое... монотонный, такой величественный и умиротворяющий гул, он тонарастает, то снижается.

— Это голоса, — ответил Лайонел, — голоса дрейфующих льдов.На их языке говорит Вселенная.

— А с кем они говорят и о чем? — удивилась девушка.

— С Богом. О чем? О Мироздании, о народах, зверях, о птицах,об истории, о тебе и обо мне, обо всем, что им известно.

— А Бог им отвечает?

— Нет, он слушает. Это бесконечный монолог, ведь им остольком нужно Ему поведать.

Девушка прочертила в воздухе дугу, повторяющую изгибизумрудной вуали сияния.

— Ничего прекраснее никогда не видела.

— Еще увидишь, — негромко сказал Лайонел. — В ДеньИскупления для нас опустится мост с небес, и будет он из света, подобного светуПолярного сияния. И мы пойдем по нему к новой жизни, за нашими душами — крассвету перерождения.

— День Искупления наступит, когда ангел и бес найдут иполюбят друг друга? — со вздохом спросила Катя.

— Не просто полюбят, а смогут быть вместе.

Девушка чуть повернула голову.

— А что, если все совсем не так? Что, если толкать беса вобъятия ангела нельзя — и против правил? Нечестно!

Лайонел взглянул на нее, и голос его прозвучал жестко:

— Мы никогда прежде не были так близки к Искуплению, каксейчас. Если понадобится, Цимаон Ницхи и старейшины запрут вас в камере метр наметр. Восемьсот лет назад они отследили ангела и беса, но побоялисьвмешиваться, а те не поладили! На этот раз старейшины сделают все возможное.

— Но ведь это будет означать конец!

Лайонел улыбнулся.

— Всякий конец, это начало. А смерть — рождение, такоежеланное для нас.

— Я же так молода, умирать мне совсем не хочется, —рассердилась девушка.

Молодой человек поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Вот он, твой себялюбивый бес. Управляет тобой, какмарионеткой.

Катя крепче сжала его ладонь.