Цимаон Ницхи гневно взмахнул рукой.

— Оставь! — Он посмотрел на Лайонела. — А ты кудабесстрашнее, чем мне казалось. Опасным соперником тебя делает твой уникальныйдар.

Молодой человек наклонил голову.

— Я им не пользуюсь, Создатель... — и, нахально кинув взглядна Наркисса, прибавил: — без крайней необходимости.

Повисло тягостное молчание.

Устав от него, Лайонел поклонился Создателю и пошел к двери.

— Иди с ним, — приказал Цимаон Ницхи дочери.

Молодой человек вышел из зала и едва не столкнулся свысоченным великаном Уриэлем. Во взгляде стальных глаз, всегда безмятежных,что-то сегодня изменилось. Первый вампир смотрел на девушку, выскользнувшую иззала.

Когда Лайонел обходил выросшую перед ним молчаливую гору, тозаметил, что юная дочь Создателя, проходя мимо Уриэля, коснулась его огромнойруки.

Лайонел зашел в отведенную для него комнату, оставив Сарах задверью. Собрал вещи в сумку, переоделся в черные брюки, рубашку, ботинки ипокинул помещение. Пока спускался по дворцовой лестнице, освещенной заходящимилучами искусственного солнца, с башни сорвались две летучие мыши и спикировалик нему на плечи.

— Красотки, — улыбнулся Лайонел и почесал пальцем горлосперва одной, потом второй мыши. Проводники — Нев[14] и Орми[15] были любимицами старейшин,их отправляли только за самыми значимыми и влиятельными вампирами. Но мышипрониклись симпатией к своему подопечному за время пути в Тартарус и теперьследовали за ним повсюду. Иногда даже снисходили до разговора с ним, но чащевсего общались между собой, как сейчас.

«Подумать только, любимую дочь отдал», — говорила Нев.

Имя ей дали в честь внушительного носа, занимавшего большуючасть мордочки.

«Бес стоит дороже всех его дочерей», — со знанием делаотвечала Орми.

Она свое имя получила из-за трех драконьих рожек на голове.И в отличие от Нев не слыла покладистым характером. Когда ей становилосьскучно, она начинала ерзать, царапать когтями плечо и даже могла укусить в шеюили за ухо. Нев, страдая от дурного настроения, лишь безобидно грызласобственные коготки.

Лайонел слышал, что девушка следует за ним, и его этострашно раздражало. Все в ней — такой красивой и юной приводило его вбешенство. Но он понимал, что единственный существенный ее недостаток в том,что она — не Катя.

Главная улица привела на площадь к кровавому озеру в видезвезды. Молодой человек остановился перед воротами и обернулся. Сарах тожеостановилась, потупив взгляд, а позади нее город на закате сиял всеми цветамирадуги.

— Отправляйся-ка ты к папочке! — бросил Лайонел, смеривдевушку скучающим взглядом.

— Отец приказал мне быть с тобой, — прошелестела Сарах.

«Какая навязчивая», — неодобрительно отметила Орми ипринялась нетерпеливо перебирать когтями по плечу.

— Скажи ему, что я отправил тебя назад, — посоветовалмолодой человек.

— Отец меня убьет. — Девушка сцепила перед собой ручки взамок и умоляюще заморгала, точно прогоняя навернувшиеся слезы.

«Да пусть себе идет. Подумаешь, будет плестись сзади. Комуона помешает?» — вступилась Нев.

«Не нужна она нам! — Орми ревниво обвила когтистым крыломшею Лайонела. — Гони ее, гони прочь!»

Он же засмеялся, погладил мышь за тонким нежным ушком,мысленно заверив: «Я буду верен только тебе», распахнул ворота и вышел изгорода.

Сарах молча последовала за ним.

* * *

— Быстро же он меня забыл, — пробормотала Катя, созерцаяперила балкона, откуда открывался вид на главную улицу города, по которой пятьюминутами ранее ушла Любовь всей ее жизни.

— Младшая дочь Цимаон Ницхи, — пояснил стоявший рядомВильям.

— Создатель времени не теряет, — фыркнула девушка. — Малотого, успевает управлять вселенной, так еще и дочек в хорошие рукипристраивает!

Молодой человек неопределенно хмыкнул.

— М-м, — поняла его без слов Катя, — хорошие руки, да, всетак относительно. И кто вообще придумал эту чушь про что такое хорошо и чтотакое плохо? Разве может быть что-то абсолютное настолько, чтобы относиться ккакой-то категории?

— Ну а как жить совсем без категорий? — повел плечом Вильям.— Они упрощают существование!

— Вовсе нет, усложняют, они же как клеймо на шкуре скота...— Катя встретила взгляд изумрудных глаз и, запнувшись, умолкла. С момента еевозвращения в город сложившуюся ситуацию с Вильямом она не обсуждала. Хотелосьоттянуть миг, когда придется объясниться, а тем более принять совместнокакое-то решение.

Пока не увидела Лайонела с черноволосой юной красавицей,мысль о том, что ей предстоит немедленно начать отношения с его братом,приводила в ужас. Но теперь, понаблюдав, как легко сам Лайонел отправилсянавстречу новой жизни, сжигающая изнутри ревность заставила взглянуть наангела, стоявшего рядом с ней, несколько иначе. Знала, конечно, что все дело взлости и опять Вильям для нее лишь средство, но все-таки...

— Ты хочешь что-то сказать? — напряженно поинтересовалсямолодой человек.

— Да... то есть, я не хочу, но ведь все равно придется. —Катя отвернулась, нервно барабаня пальцами по перилам. — Ты мне всегданравился, правда... когда-то я даже думала, что влюблена. Наверно, черезнекоторое время у нас с тобой что-нибудь получится. Как все и хотят!

Вильям накрыл ее руку ладонью.

— Я не стану тебя торопить. Просто дай мне знать, когда...когда... — Он не находил подходящего слова, но ситуацию спас появившийся набалконе Атанасиос.

Юноша подскочил к перилам и даже перевесился через них впопытке увидеть лестницу, ведущую во дворец.

— Ягуар уже ушел? — спросил он.

Катя кивнула.

— А девушка?

— С ним — скривилась та.

— Моя сестра, — пояснил юнец. — Первая красавица города!

— Да-да, мы заметили, — едко протянула Катя.

Янтарные глаза Атанасиоса сузились, и он зло выплюнул:

— Отец подарил ее ягуару как побрякушку какую-то, а этот высокомерныйублюдок заявил, что она не в его вкусе! Если бы не приказ, я бы догнал его инаучил уважению!

Катя недоверчиво усмехнулась. Судя по тому, что ей пришлосьнаблюдать, пока они втроем возвращались в Тартарус, этот мальчишка страшнохотел заслужить внимание Лайонела, хоть и старался виду не показывать. Иполнейшее безразличие с стороны ягуара сильно задевало паренька.