вместе с нашими бабками. А мне предстояло отвести от себя удар.

Мы заселились в «Мариотт инн». По договору с Левшой мы с Тони должны были выехать в Чикаго утром седьмого февраля, забрать там деньги и сразу же лететь в Нью-Йорк. На деле Тони никуда не полетел, а отправился прямиком к своему старшему агенту. Его часть операции в Милуоки подошла к концу.

Ближе к вечеру я позвонил Левше и сообщил, что планы изменились. Я рассказал, что в девять утра мы загрузили в машину все наши вещи, но Тони внезапно позвонил напарник, с которым у него и планировалась встреча, — «тип с ювелиркой», как мы условились его называть. И этот тип поставил условие: либо Конте идет на встречу один, либо никаких денег. Так я объяснил, почему Тони отправился в одиночку. Мы договорились с Тони, что он вернется и заберет меня. Потом я пожаловался Левше, что битый день прождал Тони, но от него ни слуху ни духу. Возможно, что-то случилось, предположил я.

— Может, его завалили? — предположил Левша.

— Заканчивай, ладно?

— Так, сиди и не дергайся. Из номера никуда.

— А куда, блин, я денусь? Тут снег валит и мороз жуткий. У меня сорок баксов в кармане, сижу в отеле с чемоданами. Тачку-то он забрал. И билеты в Нью-Йорк у него были. Я тут застрял.

— Он себя нормально вел?

— Абсолютно. Вспоминал встречу с Майком, про бизнес все говорил. Его очень порадовало, что ты на него перестал злиться.

— Мне это все очень не нравится. Я же просил тебя не отходить от него. Думаешь, я тебя просто так туда отправил? Позвони через час.

Я набрал его часом позже.

— Тишина. Как думаешь, его завалили?

— Вряд ли. Может, снова сердце прихватило и его в больницу забрали? Если бы ты делал, что тебе говорят, все было бы в порядке. Вот вернешься, тебя местные ребята на испытательный срок поставят, лет эдак на пять. Будешь каждый день отчитываться, каждый вечер. Один косяк — и вылетишь на улицу.

— Ну ладно.

— Прохладно! Слушай сюда. Не дергайся. Да, ты застрял, но еду-то в номер можешь заказать. Тони все продумал, он вернется. Мне недавно звонил наш знакомый.

— Майк?

— Он спросил, какого черта у вас там происходит. Я ему говорю, мол, пока непонятно. Ты меня поставил в очень хуевое положение перед людьми.

— Может, мы его спугнули?

— Это каким образом?

— Да не знаю я.

— Ты вообще ничего не знаешь. Не умеешь разговаривать с людьми, видеть их насквозь. Вот что я скажу: ни одна уличная вонючка, которая тусуется с правильными парнями не избежала бы наказания за такое, а вы двое уже таких делов наворотили, что без меня вас давно бы уже пришили. Да вы и пяти минут не прожили бы в Нью-Йорке, вы же думать не умеете. А ты вообще упертый. Что смешного?

— Ничего, я кашляю. Я простыл, тут холодрыга.

— Не ложись спать, мы будем звонить каждый час.

Через час мы снова созвонились.

— Мне кажется, что его таки завалили, — говорю.

— С чего ты взял?

— Мы с ним нормально попрощались, он все мои шмотки увез. Туда-обратно четыре часа езды. На него не похоже. Он бы позвонил и предупредил.

— Да кому он сдался. Не беси меня. Скажу нашим, что он застрял в Чикаго.

Эти переговоры продолжались всю ночь. На следующее утро я заявил:

— Слушай, Левша, мне только что звонили. Какой-то тип спрашивал Тони. Я сказал, что Тони вышел. Тип назвался приятелем Тони и сказал, что ждал его вчера в Чикаго, но Тони так и не приехал. Судя по всему, это тот самый тип с ювелиркой. И Тони до него так и не добрался.

— Включи радио, купи газет местных. Ничего с твоим Тони не случилось, иначе все бы уже раструбили об этом. Газетчикам только подавай жареного. У тебя телик есть в номере? Включи канал новостей.

— Но он же в Чикаго, а я в Милуоки. Сотня миль разницы.

— И что, в Милуоки новости не передают? Там и о Чикаго тоже рассказывают.

— Может, копы так не считают.

— Так, слушай сюда. Это Тони звонил и проверял, где ты. Через какого-то своего знакомого.

— Зачем ему это?

— А я откуда знаю, что у него в башке!

Через час я сообщил Левше:

— Снова звонил тот тип. Сказал больше не ждать, потому что Тони не вернется.

— С чего это такие заявы?

— А мне почем знать? Я тут в телефониста играю уже битые сутки.

— Он не вернется… — начал задумчиво Левша. — Потому что это звонил Тони из Чикаго! Через своего дружка! Даже не удосужился сказать, мол, шмотки твои в аэропорту оставил, я правильно понимаю?

— Тот тип сказал только то, что моего приятеля ждать больше не надо.

— Через пару часов позвонят снова, проверить, на месте ли ты. Когда возьмешь трубку, скажи так: «Передай этому мудозвону Тони, чтобы оставил, блядь, билет на самолет и ебаные шмотки в аэропорту. Пусть пиздует куда угодно, но в Нью-Йорк больше не возвращается». Пора просыпаться, Донни. Скажешь именно так, и посмотришь, что тебе ответят.

— Лады.

Он немного помолчал и добавил:

— Может, этот уебан агент ФБР?

— Кто?

— Тони.

— Не знаю, Левша.

— Как всегда. Твоя коронная фраза. Я скоро совсем ебанусь с вами, а я ведь не хотел срываться на тебя! Мне пятьдесят два года, и я согласен на пожизненное, только бы мне удалось расквитаться с этим сукиным сыном Тони, который меня откровенно наебал. Меня ж засмеют в Нью-Йорке. Такой позор можно смыть только его кровью. Клянусь своим покойным отцом, я с ним расквитаюсь.

— Мы разберемся.

— Ясен хрен, разберемся! Я этого Тони из-под земли достану, я его харю три раза сфоткал в Чикаго. Распечатаю тысячу штук, разошлю по всей Америке — в Феникс, Миннеаполис, Чикаго. Если я объявлю охоту на этого долбоеба — ему пиздец. Ну, побегает полгода, год. Потом все равно выползет, как червяк после дождя. И тут мы с тобой его прихватим. Я кишками наружу вывернусь нахуй, чтобы до него добраться. Он меня сильно опозорил.

— Меня тоже.

— Да при чем тут ты! Вот я теперь на Малберри-стрит не смогу показаться, меня за конченого придурка держать будут.

— Может, он где-то схоронил бабки? — я попытался перевести тему.

— Да к черту бабки. У меня теперь одно дело — выследить ублюдка и наказать его!

— Старина, его точно грохнули. Он уже сутки как без вести пропал.

— Не верю, и точка. Его бы грохнули сразу в