Он снова засмеялся.

– Соединенные Штаты в грязных трюках и шпионских операцияхвсе-таки не смогли переплюнуть всех на свете. Мы, англичане, постарались забытькуда более подлые акции, чем вы, Джонни, сумели изобрести. Мы такие коленцавыкидывали в Индии, Южной Африке, Китае и на той части Палестины, которая сталаИзраилем! Знаешь, как пацанята-школьники, – кто кого перессыт? Только не с темиребятами соревновались. Верно? И все-таки мы, британцы, остаемся преданнымиплащу и кинжалу. Знаменитая военная разведка вовсе не конечный предел. Скорей –начало. Я, Брайан, восемнадцать лет провел на военной службе, из них последниепять лет – на особых операциях. С тех пор занимался разными странными делами:некоторые – чистые, некоторые – исключительно мерзкие…

Снаружи между тем полностью стемнело, звезды засверкали, какалмазы на черном бархате.

– Я был в Лос-Анджелесе в отпуске, когда мне вдруг велелиотправляться в Бостон. Внезапно. А я перед этим четыре дня провел с рюкзаком наплечах в Сан-Габриеле и с ног валился от усталости. Поэтому сразу и заснул,когда произошло это Событие мистера Дженкинса. Там в Бостоне, видите ли, есть…или был… или будет (черт его поймет с этими путешествиями во времени), короче,там – один небезызвестный политический деятель, из тех, кто суетится и всеперетряхивает за кулисами политического фасада. Так вот, этот деятель – назовуего для удобства разговора О'Бэнион – очень богат, Брайан, и ярый энтузиастподдержки так называемой Ирландской республиканской армии. Он перекачалмиллионы долларов в некое бостонское благотворительное общество. Руки у негоосновательно в крови. Причем это кровь не только британских солдат, но и детейна школьных дворах, простых прачек и младенцев, разорванных бомбами в своихколыбелях. Это идеалист самого опасного типа: из тех, кому нет нужды наблюдатьзверства, видеть оторванную ногу в кювете. Потому для него нет никаких причинпересматривать метод своих деяний в свете реального опыта.

– И тебе было поручено ликвидировать этого О'Бэниона?

– Это как крайняя мера, – спокойно ответил Ник. – Он оченьбогат, но это не единственная проблема. Он – настоящий политик, имеющиймножество рычагов для того, чтобы заварить бучу в Ирландии. В Америке у негомасса друзей, некоторые из них – наши друзья. Сам понимаешь, политика естьполитика. Мы называем это колыбелькой для котят. Убийство мистера О'Бэниона –большой политический риск. Но у него кое-что имеется, что можно считать егослабым местом. Она должна быть ликвидирована мной.

– В качестве предостережения, – тихо предположил Брайан.

– Да. Как предостережение.

Почти целую минуту они сидели в кабине, молча глядя друг надруга. Убаюкивающе гудели двигатели. Брайан смотрел на него почти потрясеннымвзглядом. Ник всего лишь выглядел усталым.

– Если мы выберемся из этого, – сказал, наконец, Брайан, –если вернемся, ты выполнишь свое задание?

Ник медленно, но решительно покачал головой.

– Знаешь, дорогой мой дружище, со мной произошло то, чтоадвентисты называют обращением души. Хватит. С сыночка миссис Хопвеллдостаточно этих ночных засад, мальчик Николас больше не хочет быть исполнителемэкстремистских предрассудков. Если мы выкарабкаемся из этой ситуации, в чем янесколько сомневаюсь, видимо, уйду в отставку.

– И чем же займешься?

Ник некоторое мгновение раздумывал, потом сказал:

– Ну… может, начну учиться на пилота.

Брайан расхохотался, сын миссис Хопвелл, мальчик Николас,присоединился.

Тридцать пять минут спустя дневной свет вновь начал освещатьглавный салон рейса № 29. Всего три минуты назад было раннее утро, черезпятнадцать минут наступил полдень.

Лорел обнаружила, что незрячие глаза Дайны были раскрыты. Вних было нечто неуловимое, не поддающееся определению, что заинтересовалоЛорел. Она испытала вдруг чувство благоговения, граничащего с почтительнымстрахом.

Она протянула руку и взяла ладонь Дайны.

– Не пытайся говорить, – тихо предостерегла Лорел. – Если тыпроснулась, Дайна, не пытайся разговаривать, только слушай. Мы находимся вполете, возвращаемся назад, и с тобой будет все в порядке, я тебе обещаю.

Ладонь Дайны сжала ее пальцы, и спустя момент Лорел поняла,что девочка тянет ее к себе. Она нагнулась к ней через носилки. Дайназаговорила чуть слышным тонким голосом, который, однако, был точной копией ееобычного голоса:

– Не беспокойся обо мне, Лорел. Я получила… то, что хотела.

– Дайна, не надо…

Незрячие глаза повернулись на звук ее голоса, легкая улыбкакоснулась окровавленных губ девочки.

– Я видела… – продолжала она тем же тонким, хрупким, какхрустальная нить, голосом. – Я видела через глаза мистера Туми. С самогоначала, а потом в самом конце. В конце было лучше. А сначала ему все казалосьтаким гадким, уродливым. А в конце – хорошо…

Лорел смотрела на нее в беспомощном удивлении.

Ладошка девочки поднялась, покачиваясь, вверх и коснулась еещеки.

– Он был не таким плохим, знаешь. – Она кашлянула. Изо ртапоказалась струйка крови.

– Пожалуйста, Дайна, – сказала Лорел. Ей вдруг показалось,что она может видеть эту хрупкую слепую девочку насквозь, и от этого возниклочувство беспредметной паники. – Прошу тебя, воздержись от разговоров.

Дайна улыбнулась.

– А я увидела тебя, – сказала она. – Ты такая красивая,Лорел. И все было таким прекрасным вокруг… даже мертвые вещи. Как чудесно было…знаешь… видеть.

Она вдохнула крошечную порцию воздуха, выдохнула ее и простоне стала вдыхать следующую. Ее невидящие глаза теперь смотрели, казалось,куда-то далеко далеко позади Лорел.

– Пожалуйста, дыши, Дайна, – сказала Лорел. Она потрясларучку девочки, начала торопливо целовать ее ладошку, словно поцелуи могливернуть ей жизнь. Как несправедливо было то, что Дайна умерла после того, какспасла их всех. Никакой Бог не мог требовать подобной жертвы для людей, которыекаким-то образом покинули поток времени и оказались вне его. – Пожалуйста,дыши, прошу тебя, прошу, дыши же…

Но Дайна больше не дышала. Спустя долгое время Лорел уложиларуку девочки обратно и уставилась на ее неподвижное лицо. Лорел думала, что еесобственные глаза наполнятся слезами, но ни одной слезинки не появилось. Толькосердце щемило и в голове стучала протестующая мысль: «Нет, нет! Такнесправедливо! Верни ее, Боже! Верни ее, будь ты неладен, верни же, верни, покане поздно!»

Но Бог ее не вернул. Ровно гудели двигатели, солнце освещалоокровавленный рукав парадного платья девочки косыми лучами, а Бог ее не вернул.Лорел посмотрела через проход и увидела, как целуются Альберт и Бетани. Альберттрогал грудь девушки сквозь ее рубашку с короткими рукавами, трогал осторожно,деликатно, как святыню. Они выглядели, как ритуальная пара, символическоеизображение жизни, как та искра, которая продолжает жизнь в самом кошмарном и безумномповороте судьбы. С надеждой перевела взгляд на Дайну. Но Бог ее не вернул.