– Просто подумал, что ты могла неверно истолковать наши отношения.

Николь покачала головой:

– Сильвия позаботилась, чтобы я так подумала.

– И еще я работал с твоим отцом.

– Это я знала, но не понимала причин.

– Его сделали главой антитеррористической группы.

Николь осмысливала слова Марка. Она озадаченно нахмурилась и внимательно посмотрела на него.

Он стойко выдержал ее взгляд.

– Я думал, что ты догадаешься.

– Но я лишь знала, что он работал на правительство.

– На передовой. Он обладал безупречной репутацией и умело вел переговоры. Мне не нравилось притворяться торговцем шелка, особенно с тобой, но когда у тебя не один паспорт, приходится делать и не такое.

– Так что там с моей сестрой? Ты ведь ее целовал. Я видела вас в тот вечер, на балу, в винном погребе.

– Ты видела? – потрясенно проговорил Марк. – Поэтому все изменилось?

– Отчасти, – кивнула она.

Не пришло ли время поговорить об убийстве? Пора наконец высказать все начистоту, решила Николь.

– Но в этом не было ничего особенного. Легкий поцелуй в щеку. В тот вечер я лишь пытался успокоить ее…

У Николь закружилась голова, когда она вспомнила запах крови.

– Я знаю, что произошло.

Марк явно был ошарашен, между его бровей пролегли глубокие морщины.

– Она тебе рассказала?

– Нет, Сильвия лишь поделилась, что вы собираете средства на поддержку третьей армии во Вьетнаме. – Николь помолчала. – Я видела, как отец застрелил брата Чана.

Марк надул щеки, потом резко выдохнул:

– Бог ты мой, я и не подозревал. Но как?

– Я пошла следом за тобой. И увидела все в глазок на двери.

– Тот вечер дался Сильвии непросто. Учитывая эмоциональную нестабильность твоей сестры, ее это потрясло.

– Это был сущий кошмар.

– Да, – кивнул Марк. – Но я хочу сказать еще кое-что. Что бы ты ни видела, мы не целовались. И даже в Америке между нами не было близости.

Николь заметно полегчало.

– Но твоя сестра! Вскоре после бала она пропала на несколько дней и сильно нас напугала – твоего отца и меня.

– Эмоциональный шантаж?

– Тогда твой отец сказал, что ей нужен отпуск. Сильвия знала, что между нами ничего не выйдет. Окружающие даже не понимают, насколько она неуравновешенная. На тот момент твой отец уже передал ей бизнес. Когда ты рассказала, что она не вернется, я, если честно, обрадовался. Работать с ней – сплошная головная боль.

Николь не могла до конца в это поверить. Неужели она так мало знала о сестре?

Комната погрузилась в темноту, но Николь была уверена, что Марк говорит искренне. Несколько минут они молчали. Она прислушивалась к его дыханию, улавливая отдаленные звуки улицы. Дыхание Марка сбилось, и она поняла, что он сдерживает слезы. У Николь защемило сердце. Ведь это отец ее ребенка.

– Ах, Марк…

Его слезы совершенно потрясли Николь. Она склонилась к нему, и в темноте они обнялись. Николь вдохнула аромат его волос, вобрала тепло тела.

– Я думал, что могу потерять тебя, – прошептал он.

– Все в порядке, – сказала она. – Все будет в порядке.

Времена наступали непростые. Люди менялись. Вели себя несвойственным для них образом. Опасность выпустила на свободу их темную сторону, как, впрочем, и храбрость. Николь знала, что иногда люди совершали совсем не то, что хотели.

– Обещаю, я больше никогда тебя не обижу, – сказал он.

– И ты меня прости. Мне следовало довериться тебе и сказать правду. Я соврала, потому что люблю тебя, и боялась, что тебе нужна Сильвия, а не я. Просто я боялась тебя потерять.

– Какие же мы глупые. Ты никогда меня не потеряешь.

Николь наконец расслабилась. Она услышала, как смеются на улице дети, встала на ноги и выглянула в окно, потом включила еще одну лампу, разглядывая лицо Марка. Он стал ей так дорог.

– Ты что-нибудь слышал о Жиро? – спросила Николь.

– Ему хватило сполна. Его сын Даниэль погиб, убегая от стрелка в деревне на севере Ханоя.

– Какой ужас. – Николь поморщилась. – Жаль это слышать.

– Жиро совсем сдал. Ушел в запой. К тому же он пытается справиться с наплывом беженцев из прилегающих районов. Не слишком у него это выходит.

– Мне и показалось, что на улицах многолюдно. – Николь кивнула.

– Сюда приезжают высокопоставленные вьетнамцы, которые поддерживали французов. Они считают, что их дни сочтены, и ищут способ добраться до Сайгона.

– Может, и нам стоит туда отправиться?

– Возможно. Ты голодна?

Они отправились на летнюю кухню. Марк нарезал и обжарил лук, а Николь тем временем размышляла. Какие же сложные создания люди! Не просто хорошие или плохие. Взять того же Чана или Жиро, который теперь обезумел от горя.

– Если вернется Чан, нам будет опасно здесь оставаться, – сказала Николь. – Он неплохой человек, но теперь я…

– Ты что-то слышала? – Марк повернулся и посмотрел на нее.

– У Лан получила письмо. Именно она предложила мне уехать во Францию.

– Ей можно доверять?

– В этом я не сомневаюсь. Она говорит, что Чан вернется не скоро.

Хотя Николь защищала Чана, она видела его жестокость, и это ее пугало.

– Мне нужно уезжать, но, когда я вернусь, мы подумаем о том, чтобы перевезти тебя во Францию. Как ты на это смотришь?

На глаза Николь навернулись слезы.

– Прошу, не уезжай снова.

Марк обнял ее:

– Я должен. Ты же знаешь это. Мы на войне. Вьетминь пока не слишком обосновался тут, но мы планируем организовать операцию на юге. Мне нужно быть в Сайгоне, а потом, как я и говорил, в России.

– Не хочу даже думать об этой поездке в Россию. – Николь отстранилась. – С тобой все будет хорошо?

– Не стану обманывать и говорить, что это безопасно. Русские поддерживают Вьетминь, снабжают оружием и прочим. Нам нужно узнать, что еще они делают. Кого скрывают.

Николь опустила голову, стараясь сдержать слезы.

– Не переживай. Если ты передумаешь насчет Франции, у меня есть друзья в Америке, которые помогут. – Он приподнял ее голову и поцеловал во влажные от слез щеки. – Я уеду ненадолго, хотя потом пропаду на несколько месяцев. Но к тому времени мы что-нибудь решим с твоим отъездом.

Николь посмотрела в глаза Марку, молясь, чтобы все вышло, как он сказал.

– Если тебе понадобится уехать, прежде чем я приготовлю для тебя место, тогда поезжай во Францию и оставь адрес в американском посольстве в Париже. А еще лучше – отправляйся к Лизе. Она живет в Нарбонне, на рю-де-Арт, рядом с каналом. – Он достал клочок бумаги. – Вот ее адрес. Я пришлю тебе денег.