Их пути могли не пересечься — это касается и битлов, и вообще всех в этой жизни. Задолго до того Ринго чуть было не эмигрировал в Соединенные Штаты. Как-то, с одним другом перебирая пластинки, он прочитал на конверте: «Лайтнин Хопкинс[101] из Хьюстона, штат Техас». Они тут же направились к консулу США в Ливерпуле и заявили, что хотят в Хьюстон, штат Техас. Тот сказал, что для этого сначала нужно найти работу. Ринго выбрал работу на заводе. «Мне прислали огромные анкеты, а там сплошь про то, был ли „красным“ датский дог вашего дедушки. Я вообще не врубался. Если бы врубился, точно бы уехал».

Ринго вписался в группу и как личность, и как ударник, и с ним «Битлз» стали безусловными лидерами среди ливерпульских групп. У них был менеджер-джентльмен, с ними наконец вышел на связь Лондон. Но их успех, пусть и местного масштаба, постепенно разрушал старые связи, которыми Ринго очень дорожил.

«В Ливерпуле одно время было столько групп, что мы часто играли только друг для друга. Такой особый свой круг, бит-группы. Ходили в одни и те же места, друг для друга играли. Было здорово. А когда пришли компании звукозаписи и начали подписывать контракты, дружба пошла на убыль. Кто-то пробился, а кто-то нет… Бывало, встретишь знакомого, и он такой: „Всё классно, парень, полный дурдом. Только что записался, но пластинки не будет. Сказали, что я слишком похож на Рэя Чарльза…“ И это разбило наш круг. Люди друг на друга взъелись. Я перестал ходить в старые места. Но те дни в Ливерпуле навсегда мне дороги, на всю жизнь. На мой двадцать первый день рождения пришли все».

«Битлз» всё ждали, когда Джордж Мартин объявит дату их первой записи. Тем временем в Ливерпуле все устаканивалось. Брайан наконец пришел к выводу, что управлять двумя магазинами и бит-группой — это чересчур, о чем отец твердил ему давным-давно. Решив отойти от каждодневного управления магазином на Уайтчепел, Брайан перевел туда Питера Брауна с Грейт-Шарлотт-стрит. Сам он сосредоточился на NEMS Enterprises, но временами заскакивал вниз к Питеру — посмотреть, как идут дела. Это приводило к ссорам — Брайан не терпел ни малейших изменений в его идеально налаженном деле. После одного крупного скандала он даже уволил Питера, потом, правда, взял обратно.

А вот с битлами Брайан никогда не ссорился. Единственный инцидент произошел с Полом. Как-то вечером вся компания заехала за ним, но Пол был в ванной и отказался выходить. «Я крикнул им, что через пару минут выйду, пусть подождут. Выхожу — а они с Брайаном уехали. Ну и пошли вы тогда в жопу, сказал я как последний идиот. Им неохота меня подождать — а мне неохота за ними бегать. И остался дома смотреть телик».

Настоящая причина конфликта была в другом — Пол вбил себе в голову, что пора взбунтоваться. «Я всегда был весь такой рьяный, вечно куда-то рвался, подкатывался к менеджерам, сочинял анонсы. Может, много о себе возомнил, а может, и правда лучше других умел. Короче, я всегда был вот такой».

В результате Пол и Брайан повздорили, но не слишком серьезно. Скоро Пол опять стал весь такой рьяный. «Я сообразил, что только больше лукавлю, если не стараюсь».

Пол с Джоном по-прежнему увлеченно сочиняли песни, одно за другим создавая «оригинальные произведения Леннона — Маккартни». Но Мими оставалась при своем: все это несерьезно. «Ждала, что со дня на день Джон придет домой и скажет, что никакой больше группы нет. Мол, „мне все это до смерти надоело…“ Я последней заметила, как хорошо пошли у них дела. К нам под дверь стали приходить молоденькие девочки — спрашивали Джона. На мой вопрос „зачем?“ отвечали, что просто хотели бы его увидеть. Я этого не понимала. Девочки, совсем молоденькие. Я знала, что у него только одна постоянная подруга, Син».

Летом 1962 года Синтия обнаружила, что беременна. «Я не знала, захочет ли Джон жениться. Не хотела его связывать».

«У меня был легкий шок, — рассказывает Джон. — Но я сказал да. Придется жениться. Я не сопротивлялся».

Они поженились 23 августа 1962 года в ливерпульском бюро записи актов гражданского состояния на Маунт-Плезант. «Я зашел накануне предупредить Мими. Син ждет ребенка, мы завтра женимся, хочешь прийти? А Мими только застонала».

Родителей на свадьбе не было. Судя по описаниям, церемония получилась примерно такая же, как у родителей Джона двадцатью четырьмя годами раньше. Джон, Пол и Джордж явились в черном. «На улице грохотал отбойный молоток, — говорит Джон. — Я вообще не слышал, что говорили. Потом мы пошли через дорогу, съели курицу. Подарков не помню. Это было не в наших правилах. Знатно повеселились».

«Битлз» хотели сохранить свадьбу в тайне от поклонниц, но официантка из «Кэверн» видела, как они выходили из бюро регистрации, и новость просочилась наружу, хотя битлы отнекивались. «Мне казалось, жениться — значит распрощаться с группой: все так говорили. Мы не водили девушек в „Кэверн“ — боялись растерять поклонниц. Чистая комедия, как выяснилось. Но я смущался быть женатым. Хожу такой весь из себя муж. Как будто в разных носках или с незастегнутой ширинкой».

Синтия тоже предпочитала свадьбу не афишировать. «Хватало того, что Джона везде узнавали, вечно за ним бегали. Я не хотела, чтобы то же случилось со мной».

К тому времени число поклонниц стало устрашающим; они упрямо ходили за битлами по пятам и по малейшему поводу поднимали визг. И однако, за пределами Ливерпуля о «Битлз» еще никто не слышал. Группа все ждала, когда же Джордж Мартин, великий лондонский звукорежиссер, вызовет их записываться.

В Ливерпуле все произошло без всякой рекламы. Поклонники открыли «Битлз» самостоятельно.

Среди этих поклонников была и Морин Кокс. Однажды они с подружкой побежали за Ринго по улице — это было вскоре после того, как он присоединился к «Битлз». Ринго как раз выходил из машины. Выдала его седая прядка в волосах. Морин выпросила автограф и записала в тетрадке номер машины Ринго. Морин только что окончила школу и шла на вечерние курсы парикмахеров. «До сих пор помню номер — NWM 466».

Сегодня Морин Кокс — жена Ринго. Но первым она поцеловала Пола, хотя сейчас слегка смущается, вспоминая об этом.

Как-то вечером в «Кэверн» подруга побилась с ней об заклад, что Морин не сможет подойти и поцеловать Пола. «Я сказала: это ты струсишь. А она сказала, что струшу я. И я на слабо́ пробилась к гримерной и, когда Пол вышел, его поцеловала. Подруга от зависти даже разревелась. Но мне больше всех нравился Риччи. Пола я поцеловала просто на спор. Я подождала Риччи и его тоже поцеловала».

Ринго не помнит ни поцелуя Морин, ни подаренного ей автографа. «Тогда это происходило сплошь и рядом — вечно тебя кто-нибудь целует. Сначала брали автографы, потом норовили потрогать, а потом и целовали. Бывало, пробиваешься в гримерную, а тут раз — и тебе на шею вешается девчонка. Я, наверное, подумал, что это не Морин никакая, а просто муха».

Но тремя неделями позже в «Кэверн» он пригласил Морин на танец. Потом повез ее к себе, но пришлось прихватить и подружку. Так продолжалось несколько недель. Морин не говорила подруге, что та мешает: «Я побаивалась».