– Это я так, на всякий случай сказала. Кстати, Игорьзвонил?

– Звонил, – невозмутимо ответила я, но в глубинедуши ощутила испуг.

– И что?

– Все нормально.

– Что значит нормально?

– Тебе весь разговор передать?

– Вкратце.

– Игорь спросил, как я… вернее, как ты себя чувствуешь,и пожелал скорейшего выздоровления.

– И все?

– А что ты еще хотела?

– И что, даже не сказал, что он меня любит? Да бытьтакого не может!

– Сказал, – буквально процедила я сквозь зубы.

– Тогда почему ты молчишь, если он это сказал?

– А что говорить, ты и сама все знаешь.

– Я хотела это от тебя услышать.

Я криво усмехнулась и выпалила:

– Послушай, Вероника, я не Игорь и не обязана терпетьвсе твои выходки. Подробности подобного плана я тебе передавать не буду. Это тыу него сама потом спросишь, по прилете. А со мной и таких вещах говоритьнечего! Достаточно того, что я их от него выслушиваю.

– Тебе больно это слушать?

– Какая тебе разница?!

– Значит, ты еще его любишь.

– Тебя это не касается.

– Ладно, не нервничай, – тут же сменила гнев намилость Вероника.

– Ты хоть там, в моем доме, освоилась?

– Вполне.

– С Павлом виделась?

– Да, он мне сегодня подкорректировал грим.

– Замечательно. Ну тогда желаю тебе удачи.

– Тебе тоже. Ты когда вылетаешь?

– Сегодня вечером.

– Позвонишь мне перед вылетом?

– Ты все-таки боишься, что я не пройду паспортныйконтроль?

– Я просто хотела бы знать, что у тебя все в порядке.

– Зачем? Ты чего-то боишься?

– Чего боятся. Я лишь попросила тебя, если тебенесложно, чтобы ты мне позвонила. Если сложно, то извини.

– Люся, у меня всегда все в порядке. Можешь несомневаться. Я тебе уже говорила, что Павел один из лучших стилистов, гримерови парикмахеров Москвы. Он всегда творит такие вещи, что от его мастерства духзахватывает. Если он берется за дело, то гарантирует полный успех. С егоспособностями можно делать все, что угодно. Он из тебя Надежду Крупскую сделатьсможет, если хочешь.

– Что?

– Что слышала. Он из тебя может вылепить кого угодно. Яу Игоря твою фотографию из бумажника вытащила под предлогом того, что хочу еесжечь, а сама Павлу показала. Павел как фотку увидел, так сразу добро дал.Сказал, что сделает все в лучшем виде, даже мать родная не отличит.

– Ах, ты даже мою фотографию носила…

– А ты как думала? Прежде чем сделать тебе такоепредложение, я должна была хорошенько все разузнать.

– И что, разузнала?

– Как видишь. Все в ажуре.

– Какая же ты практичная!

– Какая есть. Ладно, все. Заканчиваем разговор, а томой любимый уже притомился ждать, когда я освобожусь и уделю ему как можнобольше времени. – Вероника специально выделила слово «любимый», надеясь,что этим словом сможет хоть как-то меня задеть. Она просчиталась. От этогослова мне было ни жарко, ни холодно, и я не обратила на него никакоговнимания. – Я тебе из аэропорта позвоню. И не забудь: сегодня вечеромприезжает тетя.

– Я помню. Буду ждать твоего звонка.

Закончив разговор, я тут же подошла к объемному зеркальномушкафу и, открыв его дверцы, ахнула. Сейчас я была одна и могла не сдерживатьсвои эмоции. А начинка шкафа не могла не вызвать восторг женщины и не удивитьтаким количеством самых разнообразных великолепных вещей. Достав из шкафалиловое платье, я приложила его к своей фигуре и посмотрелась в зеркало. Чембольше я смотрела на свое отражение, тем все больше приходила к мысли, что мнебудет трудно с этим платьем расстаться – именно о таком платье я мечтала всюсвою жизнь. Потом к лиловому платью я подобрала колготки в сеточку, лиловые туфлии белое легкое, воздушное, вязаное пальто со множеством рюшек и различныхоборок. Тут мне вспомнились слова одного модельера, который говорил о том, чтостиль и вкус женщины подчеркивают три вещи: солнцезащитные очки, сумка и обувь.Посмотрев на Вероникину сумку, я подумала, что она стоит немалых денег, иповесила ее на плечо. Затем надела туфли на достаточно высоких каблуках, вкоторый раз поправила челку, к которой только начала привыкать, и выбралакрасивые очки, отороченные ободками из стразов.

– Неужели это я? Как же все-таки меняется женщина, еслиее одевают в одежды, которые стоят сумасшедших денег.

Позвонив по телефону водителю, я сказала, чтобы машинаподъехала прямо к подъезду, и, посмотрев еще раз на свое отражение для того,чтобы убедиться, появилось ли на моем лице соответствующее Вероникиному образувысокомерное выражение, вполне уверенной походкой направилась к выходу, незабыв захватить с журнального столика пачку сигарет. Уж если я решила статьВероникой, значит, все должно быть точно, и теперь эти тоненькие сигаретыдолжны доставлять мне ничуть не меньшее удовольствие, чем они доставляли самойВеронике.

Открыв дверь квартиры, я улыбнулась ждущему меня за дверьюохраннику и вместе с ним принялась спускаться вниз.

– Вероника, ты как-то изменилась, – преданнымголосом заметил идущий рядом со мной довольно высокий и плотный мужчина.

– Что, на себя не похожа? – Я ощутила, как екнуломое сердце.

– Похорошела. Расцвела, что ли. Распустилась, каксвежая роза.

– Спасибо. Вот что, Боренька, с нами, женщинами, делаеттакая коварная штука, как любовь. Я просто вся в предвкушении своей свадьбы.

– Ты будешь самой красивой невестой в мире.

– Я в этом и не сомневаюсь. Ты же знаешь, какаясерьезная подготовка идет к предстоящей свадьбе. Все будет по высшему разряду.

– Да уж, твоя свадьба, я думаю, по роскоши побьет всерекорды. Это будет нечто! Я об этом очень много наслышан.

Не успела я появиться из подъезда, как вышедший из машиныводитель распахнул передо мной дверцу и пригласил сесть внутрь. Закинув ногу наногу, я достала из сумочки сигарету и точно так же лениво, как это делалаВероника, закурила.