– Кто там?

– К Саше Золотому от Федора Бурлевского.

Раздался резкий щелчок, дверь распахнулась. Напороге стоял коротко стриженный блондин лет тридцати пяти. Могучий торсобтягивала черная майка-безрукавка. Наверное, проводит дни напролет втренажерном зале, выглядит он, словно Ван Дамм в лучшие годы. Только ростподкачал. Красавец был выше меня сантиметров на пять-шесть, а я не дотянула дометра шестидесяти.

– Проходите, – пригласилвстречавший, – сюда, в студию.

Я пошла следом за ним в большую комнату,заставленную музыкальными инструментами. Рояль, ударная установка, на диванележит флейта, рядом пара электрогитар… А у окна пристроилась арфа. Я посмотрелана нее, как на старую знакомую, и улыбнулась: надо же, кто-то еще играет наней.

– О чем будем говорить? –поинтересовался блондин.

– Хотелось бы лично с Сашей, –пробормотала я, – дело деликатное.

– Слушаю вас, – сказал хозяин.

– Это вы? – удивилась я.

– Вроде, – ответил блондин, –всегда считал, что я – Саша Золотой. Хотя, может, еще какой другой есть.

Его глаза откровенно смеялись.

– Где же волосы?

– Парик.

– А татуировки?

– Переводные картинки.

– Но голос, – не успокаиваласья, – голос! Саша хрипит, словно после трахеита…

– Господи, – вздохнулсобеседник, – для секретаря господина Бурлевского вы слишком наивны.Сценический образ, имидж, всего лишь маска, которую снимают, придя домой.Кстати, голосом я гуляю по всем октавам, за моей спиной Петербургскаяконсерватория…

– И поете подобную дрянь!

– Милая, – снисходительно процедилпевец, – ну-ка назовите известных оперных певцов…

Я старательно принялась перечислять имена.

– Ну такая осведомленность –редкость, – усмехнулся Саша. – Впрочем, вы припомнили сплошьиностранцев… На оперной сцене пробиться трудно. Эстрада – самый короткий путь куспеху. Но ведь вы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать теоретическиепроблемы?

Я отметила, что речь у Саши сейчас плавная,ударения он ставит правильно и никаких дурацких слов не употребляет…

– С вами выступает певица – ТатьянаМитепаш.

Саша нахмурился:

– Ну и что?

– Мне нужно с ней поговорить.

Золотой крякнул.

– Не будем устраивать китайскихцеремоний. Никаких разговоров с Таней.

– Почему?

– Она сердится на отца и не желает иметьс ним ничего общего.

– Но мне очень надо!

– Нет!

– Поверьте, речь идет о…

– Да хоть о жизни и смерти, –хмыкнул Саша, – сказал нет, значит, нет!

Я вздохнула и пробормотала:

– Каюсь, я не имею никакого отношения кБурлевскому и не работаю у него секретарем.

– Ну, – поднял Саша вверхброви, – и кто же вы?

– Детектив, которого нанял муж КсенииФединой, которая на самом деле не Федина, а Митепаш. Таня сбежала от супруга…

Саша цокнул языком и потянулся к телефону.Испугавшись, я зачастила:

– Олег Яковлевич не собирается принуждатьТаню-Ксению к совместному проживанию. Просто хочет удостовериться, что с нейвсе в порядке. Ну пусть девушка встретится с бывшим супругом, объяснится с ним,получит развод и поет в свое удовольствие.

Саша потыкал пальцем в кнопки и коротко велел:

– Давай домой, немедленно!

Потом глянул на стол и пробормотал:

– Посидите тут, пойду кофе заварю.

– Не надо, – попробовала ясопротивляться.

– Разговор долгий выйдет, – отрезалпевец и испарился.

Я побродила по комнате и подошла к арфе.Давным-давно, в прошлой жизни я ненавидела этот струнный инструмент, какчеловека. Моя мамочка считала, что лучшей профессии для женщины нет, и меняприковали к арфе. Но господь не наградил талантом. Пальцы лишь механическиперебирали струны, никакого восторга, единения с инструментом я не ощутила.Просто технично исполняла пьесы. Но для настоящего музыканта техника далеко невсе. Лучшие исполнители расскажут вам, как впадают на сцене в особое состояниетипа транса, рук не ощущают, музыка льется сама по себе. Я никогда нечувствовала ничего подобного. Несколько лет концертирования твердо убедили:арфа – это отвратительно. Я бросила выступать и долгие годы не приближалась кинструменту. Но потом пришлось вытащить арфу из чехла, чтобы сыграть у Кирюшкив школе на празднике. С тех пор в моей душе нет ненависти к ней, только тихаяпечаль о глупо прошедшей юности.

Я пододвинула скамеечку и положила руки наструны. Чистые звуки полились из-под пальцев. Первый раз я играла длясобственного удовольствия. За спиной раздался скрип. Я опустила руки, Сашавкатил в комнату сервировочный столик.

– Сен-Санс, – произнес певец, –чудесно играете, может, стоит заняться музыкой?

– Не в этой жизни, – грустно сказалая.

В ту же секунду послышался шум и звонкий,веселый, какой-то весенний голосок произнес:

– К чему такая спешка? Летела какочумелая.

В комнату стремительно вошла девушка. У меняекнуло сердце. Волосы светло-русые, личико простоватое, глаза слегка навыкате,острый носик. Отдаленно похожа на фото, но не слишком. На снимке, хоть и неособенно четком, видна порода, даже некоторый аристократизм. Передо мной жестояла обычная деревенская девушка…

– Вы Татьяна Митепаш?

– Да.

– Тогда очень прошу, давайте поедем квашему мужу…

– К кому? – удивиласьдевчонка. – Я никогда не была замужем.

– Правильно, – вздохнула я. –Татьяна Митепаш не ходила в загс, там побывала Ксения Федина.

Девица растерянно глянула на Сашу. Тот пожалплечами и пробормотал:

– Делать нечего, видишь, как фишка легла!Ладно, колись, а там подумаем, что делать.

Певица рухнула на диван, расставила ноги вджинсах и тихо сказала:

– Извините, но я не Татьяна Митепаш.

– Кто же вы тогда?