Но ко времени выздоровления политрука Троицкого А. Ф. его войсковая часть уже не существовала. Троицкий после тяжёлой контузии по состоянию здоровья был направлен в тыловую часть. Там «прошёл курс молодого бойца» – как он обычно говорил своим соратникам. Его готовили на должность начальника химзащиты авиационного полка на Белорусском фронте. Так что пришлось осваивать теорию и практику химзащиты. Должность майорская. Почему не на прежнюю должность политрука – вопросов не возникало. Приказ есть приказ. Может, начальство посчитало, раз контуженый – ляпнет что-нибудь непотребное. А глаза и уши «у кого надо» всегда начеку. Потом морока – разбираться с ним. «Политработа – дело тонкое». Троицкий даже представил, как при этих словах его будущий начальник с сомнением качает головой.

Правда, эти недозрелые мыслишки в голове у бывшего политрука долго не задерживались. К удивлению Александра командование предоставило ему отпуск для встречи с семьёй. Три дня. Два дня на дорогу туда и обратно. И день, а может, ночь на свидание с женой. Так и было сказано: «Ночь на свидание с женой». Мелькнула глупая мысль: «Может, свидеться с Галей?» Но командир части строго предупредил: отметиться в комендатуре Ярославля.

Вот пришло письмо от Саши. Лежит в госпитале. И просто ужас, что с ним случилось.

Письмо читала для всей семьи Юля. У неё голос громкий. Ответ мужу Вера писала, спрятавшись в папиной комнатке. На удивлённый вопрос матери ответила, что хочет быть сейчас одна, чтобы никто не мешал ей с Сашей разговаривать. Катя сделала умное лицо, мол, понимает её желание. Константин Иванович всё это время сидел на кухне.

Вера и поплакала немножко над письмом. И порадовалась, что Саша пошёл на поправку. Уже ночь на дворе стояла, когда она вышла к отцу на кухню. Спросила его, что за контузия могла случиться с Сашей. Константин Иванович довольно путано пытался объяснить, что такое контузия. Спрашивала бы дочь про бухгалтерию, это другое дело. А тут медицина. В ней сам чёрт не разберёт. «Короче, если твоего снова отправят на фронт, значит со здоровьем всё нормально. Ну, а если комиссуют из армии, – тут Константин Иванович остановился. Дочь испуганно смотрит на отца, – тогда он будет с тобой. А здесь, в Ярославле мы его живо поставим на ноги», – уверенно заканчивает свою речь Константин Иванович.

Вера обнимает отца. «Папа, а как это Вы вылечите Сашу?» – спрашивает она. «У меня нынче связи», – с некоторым форсом отвечает Константин Иванович. Дочь верит отцу. И ей становится спокойно. «Я слышу, что вы про контуженных рассуждаете, – слышится голос Юли. Она стоит в кухонных дверях, – так это те, которые, – Юля вертит пальцем около своего виска». Вера, закусив губы, чтобы не расплакаться, уходит в свою комнату.

Юля смущённо смотрит на брата: «А что такого я сказала?» «Да ничего такого, кроме этого, – Константин Иванович тоже вертит пальцем около своего виска. – Мы ж про Александра говорили. Забыла, что ль? Письмо от него читали».

– Ой, ой, – запричитала Юля, – что же я наделала.

– Ладно, не кудахтай. В общем-то, ты права. Где-то у тебя словарь Брокгауза и Ефрона на букву «К». Я ночью полистаю. Всё равно не спится.

Константин Иванович со своей сестрой строг, но справедлив. Он так считает. И сестра на него за это не в обиде. А вот с женой быть строгим не получается.

Он уже засыпал, когда Юля положила на его постель толстенный том. И опять, чуть не плача, заохала.

– Иди спать, сестричка. Утро вечера мудренее, – успокаивает её Константин Иванович. Словарь Брокгауза и Ефрона он так и не открыл.

И ещё одно, уж точно радостное событие, произошло в это время. Получили, наконец, письмо от младшей дочери. До этого – единственная весточка от неё пришла в декабре сорок первого года. Отправлено оно было ещё в начале сентября. И вот сейчас, в апреле 42 года от неё весть из города Курган. Сообщает, что она эвакуирована из Ленинграда как медсестра, сопровождающая раненых красноармейцев. И среди этих раненых её Гриша. У него ранение ног. И ещё он болел тифом. Сейчас тиф вылечен. Письмо опять читала для всей семьи Юля. Катя не смогла дослушать до конца. Ушла в кухню и плакала. Константин Иванович вышел вслед за ней. Стоял молча около жены. Всё не решался её обнять. Так и промолчал целый час, пока Катя не успокоилась. Потом она лишь сказала ему: «Спасибо». И отправилась в комнату, где остались дочь с внуком и золовка.

Константина Ивановича начальник часто отправлял в воскресные дни с бухгалтерскими проверками. Магазины-то работали и по выходным дням. Но в это воскресение он был дома. Только что позавтракали. Было около десяти часов. Звонок в дверь. Юля ещё сказала, вроде как в шутку: «Кого ещё несёт нелегкая». И отправилась открывать дверь. И вскоре из коридора её крик: «Батюшки, это кто же к нам!» На крик первая выскочила в коридор Вера. В дверях стоял Саша. «Сашенька», – лишь прошептала она. И бросилась, было, мужу на шею, но Саша странно остановил её вытянутой рукой. Вера стоит растерянная, не знает, что ей делать. А в коридор уже высыпало всё семейство. Константин Иванович здоровается за руку с зятем. Саша слегка обнимает тёщу. Но как-то не по-родственному. Катя позже об этом скажет. И Юля представляется мужу своей племянницы. Сообщает Александру, мол, она родная сестра его тестя. А в конце коридора стоит маленький Саша. Смотрит букой на своего отца и не узнаёт. Александр увидел сына, подбежал к нему, взял на руки и целует. Все громко говорят. Каждый перебивает друг друга, обращаясь к Александру. Вот вошли в комнату. А Александр, будто, не замечает Веру. Рассказывает, как его ранило. И как он лежал в госпитале. А Юля уже схватила большую сумку. Кричит, мол, она сейчас помчится в магазин. Надо же отметить это событие. Константин Иванович суёт ей деньги. А Саша останавливает Юлю: «Я только на полчаса. Увидеть вас. Живы – здоровы. Мой поезд сегодня в четыре часа. А я ещё хочу в Гаврилов-Ям на могилу отца». «И я с тобой. Я покажу, где похоронен Фёдор Игнатьевич», – встрепенулась Вера. Александр бросил на жену холодный и неприветливый взгляд. Проговорил, обращаясь почему-то к Константину Ивановичу: «Мне папина подруга покажет. Как её? Марина Давыдова? Она всё ещё живёт в нашей квартире?» «До сих пор жила, – отвечает Константин Иванович, – мы её, навещали, кажется, в феврале. И потом, Саша, так нельзя про Марину. Она всё-таки жена твоего отца». Александр никак не реагирует на замечание тестя. «Ну, мне пора, – он встаёт, – ещё надо в комендатуре отметиться».

Из своего вещмешка высыпает на стол консервы, пачки чая. Куски сахара рассыпаются по столу. Александр по очереди пожимает руки Юле, Кате, Константину Ивановичу. Хочет взять на руки сына. Но малыш прячется за спину своей матери. «Что это он? Как неродной», – как-то нехорошо ухмыляется Александр. Подходит к жене. Вроде, хочет обнять её. «Саша, что с тобой?» – еле слышно говорит Вера. Александр делает удивлённое лицо. Пожимает плечами. И будто, забыв про жену, оглядывает родню, улыбается во весь рот. «Не поминайте лихом», – громко произносит он. Направляется к выходу. За ним торопливо следует Катя. Константин Иванович тоже встает. Останавливается в начале коридора. Видит, как Александр целует Катю. Негромко говорит ей: «Вы уж простите меня. Так уж получилось». «Что получилось?», – но эти слова застревают у Кати в горле.