отправил ее в частную школу. Папа отвез меня в лицей на машине, у него оставалось еще немного времени до отъезда в Париж. Остановившись перед воротами лицея, он сказал, что хочет поговорить со мной.

– Послушай, Эмиль, я знаю, что в Венеции ты видел меня в гондоле с Кристин.

Ужас. Я почувствовал себя, как вор, пойманный за руку.

– И что? – выдавил я из себя наконец.

– Даже если это трудно, я хотел тебя попросить не осуждать меня. Есть вещи, которые в твоем возрасте еще нельзя понять.

Эту фразу я слышал бесчисленное количество раз, и всегда в неловких ситуациях.

– Так или иначе, могу заверить тебя: я люблю твою маму.

– Ну и хорошо, – сказал я, чтобы отделаться.

Он выдержал паузу, потом погладил меня по выстриженной голове:

– И тебя я тоже люблю. – Я не нашелся что ответить.

Я подумал, что на этом разговор окончится, но с моим папой как на концерте: когда основная программа завершена, начинаются бисы.

– Знаешь, – продолжал он, – двадцать пять лет назад, когда мы с твоей мамой познакомились и стали встречаться, я сказал ей: «Я никудышный парень, с такими не стоит связываться, будет лучше, если ты меня бросишь». И все-таки она осталась со мной.

Я молча кивнул. Я пытался понять, к чему он клонит, но смысл сказанного оставался туманным.

– Это значит, что мама все знает?

– Нет-нет, она ничего не знает, ей было бы слишком больно. Пусть это будет наш маленький секрет, хорошо?

– Наш – то есть твой, мой и Фабриса?

– Да, пусть это останется между нами тремя.

Я кивнул в знак согласия.

– Удачной тебе недели, папа.

– И тебе, сынок.

На большой перемене я повсюду искал Полин, но ее нигде не было видно. Чтобы не волноваться, я убеждал себя, что Полин никогда не приходит на назначенную встречу, это ее фирменный стиль. Но в столовой ее тоже не было. Тогда я пришел к кабинету заместителя директора по воспитательной работе и постучал в дверь. Эту должность у нас занимает некто месье Пануччи, по происхождению корсиканец, человек лет пятидесяти, с очень скверным характером.

– В чем дело? – буркнул он.

– Я хотел бы узнать, является ли еще Полин Депре ученицей нашего образовательного учреждения. – Эту фразу я приготовил заранее.

– А тебя каким боком это касается?

Я не стал оправдываться. А он, увидев мой взгляд побитой собаки, очевидно, решил, что вопрос был бестактным, и заглянул в свои списки.

– Нет, она у нас больше не числится – переехала. Директор настаивал, чтобы она доучилась до конца триместра, но это было слишком сложно.

– Ее родители разводятся?

– Да, верно.

– Спасибо, месье Пануччи.

Когда я шел к двери, он не удержался и спросил:

– Ты любил эту девочку?

Пануччи не отличался чувствительностью, поэтому я решил, что он собирается прочесть мне нотацию. Но в тот момент я мог стерпеть любую гадость.

– Да. Очень.

Я думал, он хоть на секунду растрогается. Но нет: когда я вышел в коридор, он рявкнул мне вслед:

– Дверь закрой!

Сказать по правде, она плохо закрывается.

Я вышел во двор, в послеобеденное время там была толпа учеников, ожидавших звонка, чтобы вернуться в класс, но мне показалось, что во дворе – гнетущая пустота.

Выйдя из лицея в 17 часов, я, вместо того чтобы поехать на велосипеде домой, поехал на улицу, где жила Полин. Ставни на окнах были закрыты, а на фасаде висело объявление агентства недвижимости: «Продается». Но мне показалось, что там написано: «Ты никогда больше ее не увидишь». Я долго стоял не двигаясь возле своего велосипеда. Вспомнил нашу первую встречу в гостиной для девочек, шарик для пинг-понга, который она протянула мне и посмотрела своим незабываемым взглядом. Мне захотелось плакать. А потом мне пришел на память день, когда я пришел к ним пить чай в дырявом носке и в результате полдня проходил босиком. Сейчас, спустя время, это воспоминание вызвало у меня улыбку.

Послесловие

Наверно, я не заставил бы себя так скоро взяться за написание этого романа, если бы не мой друг Лора Саже, у которой однажды осенним вечером, когда мы выходили из «Театр де Пари», возникла замечательная мысль – представить меня Алис д’Андинье, ставшей затем моим издателем.

Я хочу выразить глубокую благодарность каждой из них за доверие, оказанное мне во время работы над этой книгой. Их знания, такт и обаяние, их блестящие идеи, их постоянная моральная поддержка – все это помогло мне гораздо больше, чем они могут себе представить.

Я не забуду о плодотворной совместной работе с Анавриль Вольман из «Фламмариона» и сотрудниками других отделов.

А еще я от всего сердца благодарю Виктуар Берже-Перрен за чтение только что написанного текста, за ее мудрые и вдохновляющие замечания и предложения: ее поддержка была для меня бесценной, и я об этом никогда не забуду.

Спасибо моим друзьям Дидье Брису, Астрид дю Ло д’Аллеман, Себастьену Тюрка, Лорану Акнину, Изабель Грела, Анн Шарье, Жоанн Ригуло, Оливье Кану, Рене Сидельски, Одри Ботболь, Одри Шекрун, Оливье Каза, Жаку Шекруну, которые с огромной доброжелательностью и интересом следили за тем, как рождалась эта книга и большинство других моих работ. Их внимание и участие стали для меня невероятной удачей.

Я посвящаю эту книгу своей семье, Лиз и Пьеру Кальберак, Матиасу, Жеральдин, Амели и Тома Кальберак, которых я нежно целую, так же как и всех моих дедушек и бабушек.

Я также посвящаю ее Мари Роиг, Стефану Кайо, Бертрану Жюйару, Мари-Кристин Аню, Клеману Кальве, Тьерри Вильруа, Амели Гите, Лоранс Писку и еще – памяти Лоранс Песелье.

Автор и издатель благодарят Клода Лемеля, Жерара Даву и Кристиана Пиже за разрешение использовать название и фрагмент текста песни «Венеция – это не в Италии».

Об авторе

Иван Кальберак (р. 1970) – французский писатель, сценарист и режиссер. Математик и юрист по образованию, он предпочел связать свою судьбу с кино и театром. Его пьеса «Студентка и месье Анри» (2012) была удостоена Гран-При Французской академии за лучшее драматургическое произведение. Кальберак – сценарист и режиссер четырех художественных фильмов, отмеченных престижными европейскими премиями. «Венеция не в Италии» – его дебютный роман, по которому уже поставлен театральный спектакль и снимается фильм.

Примечания

1

«Люблю тебя» (ит.).

2

Вы говорите по-английски? (англ.)

3