Степанида схватила Дэна за воротник и прорычала:

– Мчись туда! Отбей обоз любой ценой!

– А здесь?..

– Здесь уже все ясно!

Дэн вскочил на выделенную ему персонально коренастую лошадку и бросился в сторону разоряемого обоза, что растекся по соседним улицам. За ним, не отставая ни на шаг, мчались верхом его «телохранители».

Степанида проводила Дэна безумным взглядом и, обернувшись к ордынцам, крикнула:

– Чего уставились, как бараны?! Вперед – добивайте врага!

– Проклятье! – в ярости бил себя по каске Бригадир. – Неужели продули?… Так бездарно! Черт побери! Как нас облапошили! Что же делать, а? Что же делать?

Толик, что едва успел отскочить от края жуткого провала в преисподнюю, смотрел на Бригадира скептически.

– Предлагаю – по домам, – предложил он.

Бригадир не успел ответить – невдалеке показались конные ордынцы, что явно ставили себе задачу нанести врагу окончательный разгром.

– Бежим! – завопил Бригадир, и его крик подхватили сотни пеших гномов. Они побросали свои кирки, лопаты, ломы и прочий инвентарь «двойного назначения», и теперь бодро улепетывали прочь.

Толику ничего не оставалось, как последовать их примеру. К своему удивлению он быстро обнаружил, что бежит гораздо медленнее коренастых гномов. Когда же он понял, что бежать ему мешает бьющий по бокам рюкзак, было уже поздно.

Сперва он услышал топот копыт, потом уронил каску, затем увидел над собой небо, что называется, «в клеточку», а через секунду, уже лежа на земле, понял, что был пойман обыкновенной рыболовной сеткой.

…Через разбитую и захламленную площадь медленно и степенно шел Арбитр. Все было в рамках… нет, не правил. Правил до сих пор так и не появилось.

Все было просто и обычно.

Совершенно по-человечески…

Оказывается, у кочевников тоже есть тюрьмы. Как и полагается – кочующие. Следовательно, на колесах – по крайней мере, так понял Толик, сидя на охапке соломы на полу здоровенного трейлера.

Это был древний рефрижератор, и Толик, с содроганием рассматривая ржавые крюки на рельсе под потолком, подумал, что при необходимости мрачные всадники могут, пожалуй, и заморозить пленника заживо. Кто их знает, извергов?

Хорошо, хоть на этот раз не били. Возможно, все еще только предстояло. А может, это и не было вовсе предусмотрено регламентом странной законотворческой битвы…

Что ж, проигрывать надо уметь, решил Толик, не испытывая, впрочем, по поводу проигрыша особого сожаления. Это была не его война (хорошая фраза для дезертира или «косящего» от армии призывника. Какое отношение эта мясорубка имела к его участию в Игре – непонятно. Хорошо хоть, что он остался в живых. Теперь же появилась вполне ясная и насущная задача – выбраться из этой мерзкой тюрьмы, пока победители не задались вопросом – что же им делать с пленником?

Все же Толик, довольно небезосновательно, надеялся на собственный статус: Игрок в этой реальности имел явное преимущество перед простым смертным, будучи, своего рода невосполнимым универсальным ресурсом. Что, однако, не давало абсолютных гарантий безопасности…

Иногда в голову лезли и мысли о том, что единственное свое достояние – свободу – он потерял, в общем-то, ни за что. Он живет, действует, перемещается в пространстве совершенно непонятно для чего. Он выполняет совершенно ненужные ему задания, страдает и получает за это оплеухи.

А кто-то несется сейчас навстречу ветру на спортивном мотоцикле и обнимает его девушка не чьей-то, а его, Толика, мечты!

Толик заскрипел зубами от досады. Он не хотел вспоминать о случайной встрече. Но теперь, раз уж вспомнил, от этих мыслей ему долго не избавиться в этом запертом темном сарае!

Если уж и совершать какие-то поступки, то не ради туманных обещаний и или из страха перед смутными угрозами – а ради такой вот девчонки! Жаль только, что бывают такие только в мечтах, да еще у пресыщенных жизнью толстосумов, которые и счастья-то своего оценить не в силах…

Вот бы, вместо всех причитающихся ему за все его злоключения благ, подружить с такой девушкой!

Куда там… Эх…

Толик и дальше предавался бы этим теоретическим размышлениям, но двери его холодильника со скрежетом распахнулись, и вовнутрь одно за другим закинули три орущих и сопротивляющихся тела. Два из них принадлежали парням, одно – девушке. Половые различия с трудом угадывались под странной тигриной рыже-черной окраской кожи всей троицы. Впрочем, не более странной, чем все остальное в этом городе. Тела немедленно вскочили, насколько это позволяла теснота помещения, и принялись азартно ругаться.

– Я говорила – это добром не кончится!

– Что?! Ты ведь, вроде, другое говорила: «надо держаться» этой бандитской Марины! Разве не так?!

– Но я не говорила: «давайте поэкспериментируем с неизученными магическими приемчиками!» Вместо невидимости, в которой ты понимаешь, как свинья в апельсинах, лучше бы попробовал чего попроще. А то разукрасил нас, как черт знает кого…

– Да, Эрик, Криста права – это ты погорячился… Теперь не то что спрятаться в толпе нельзя – местные тетки, глядя на нас, начинают вопить, как заклинившая сигнализация…

– Да я все понял, понял, Богдан… Облажался, что поделаешь… Ты же знаешь – у меня слабость к эффектным приемам… Но ничего, что-нибудь придумаем. В конце-концов, подумаешь – полосатые физиономии. Тебе даже идет – выглядишь, как вождь племени людоедов…

– Сам ты!.. Матрац полосатый… Придумаем, как же… Заклинание Отката тоже ведь через раз на третий у Кристы выходит… Еще, чего доброго, – из тигров в слонов превратимся. Будем тогда на капли в нос работать…

– Или на кокаин.

– Что?

– Ну, представляешь, сколько кокаина нужно на один хобот? Хе-хе…

– Да успокойтесь, мальчики. Это заклинание я-то как раз отменю запросто. Давайте лучше подумаем, как выбираться отсюда будем…

Толик с изумлением наблюдал, как воздух в холодильнике сгустился, задрожал, и жуткая раскраска сокамерников с шипением испарилась с лиц, оставив после себя едкий дымок и нормальный человеческий румянец. Сокамерники с отвращением закашлились.

– Ай, черт! Щиплет! – воскликнул Богдан, энергично растирая щеки.

– Фу! Мерзкое ощущение, – сказала Криста и взглянула на Толика, будто только сейчас заметив его. – А мы здесь, оказывается, не одни…

– Спасибо, что заметили, – отозвался Толик и демонстративно улегся на соломе, разглядывая потолок.

– Тебя-то за что схватили? – поинтересовался Богдан.

– За задницу, – немедленно ответил Толик. Но после вспомнил, что находится не в обыкновенном милицейском "обезьяннике", а в тюрьме дикого и непредсказуемого базарного племени, и пояснил: