Разговор с помощником режиссера подтвердил правильностьспонтанного решения.

Эраст Петрович отвел расстроенного Девяткина в карман сцены.

– Однажды вы п-предложили мне помощь. Час настал. Вы готовы?Но должен вас предупредить, что дело сопряжено с известным риском. – Онпоправился. – Я бы даже сказал, со з-значительным риском.

Тот ни секунды не раздумывал.

– Я в полном вашем распоряжении.

– Вы даже не спрашиваете, чего я от вас хочу?

– Нет необходимости. – Жорж бестрепетно смотрел своимикруглыми глазами. – Во-первых, вы человек бывалый. Я видел, с каким почтениемслушал вас полицейский чиновник.

– А во-вторых? – с любопытством спросил Фандорин.

– Во-вторых, вы не можете мне предложить что-то недостойное.У вас благородный склад души. Это видно и по вашей пьесе, и по всей вашейманере. Особенно я ценю, что после нашего тогдашнего разговора ваше поведениепо отношению к известной особе было безукоризненным. И о моей злосчастнойслабости (я имею в виду мадемуазель Дурову) вы никому не рассказали. Однимсловом, что бы вы ни придумали, я готов следовать за вами. А если делопредстоит опасное, то тем более. – Ассистент с достоинством задрал подбородок.– Если б я отказался, то перестал бы себя уважать.

Он был, конечно, несколько смешон с этой своейвысокопарностью, но в то же время трогателен.

Эраст Петрович, привыкший тщательно следить за своимнарядом, не мог не заметить, что одет Девяткин бедно: пиджак опрятный, новидавший виды; вместо рубашки манишка; башмаки начищены, но со стоптаннымикаблуками. Ной Ноевич не слишком щедро оплачивал труд своего ассистента – неиначе как по «третьему плану», согласно масштабу исполняемых ролей.

А всё оттого, подумалось Фандорину, что в моделичеловечества, созданной Штерном, недостает одного важного амплуа. Оно довольноэкзотично, но без него палитра драматических ролей неполна, а жизнь пресна.Притом в литературе этот типаж встречается чаще, чем в повседневной жизни. Жоржотлично подошел бы на роль «благородного чудака» – Дон Кихота, Чацкого, князяМышкина.

Безусловно, неуклюжесть Девяткина может обернутьсянеожиданными проблемами. Мысленно Эраст Петрович пообещал себе предельноупростить роль помощника. Ничего. На серьезное дело лучше идти с человекомпусть нескладным, но благородным, нежели с каким-нибудь полицейским-шкурником,который в ключевой момент решит, что своя рубаха ближе к телу. Люди, обладающиеразвитым чувством собственного достоинства, могут подвести тебя по оплошности,но никогда из подлости или трусости.

Насколько легче жилось бы на свете, если бы всякий человекотносился к себе с уважением, думал Фандорин после разговора с ассистентом.

Существовал разряд человеческих особей, к которому ЭрастПетрович всегда относился с брезгливостью. Есть люди, спокойно и без всякойконфузливости говорящие про себя: «Я знаю, что я дерьмо». Они даже видят в этомнекую доблесть, особый род честности. Правда, за безжалостным признаниемнепременно следует продолжение: «И все вокруг тоже дерьмо, только прячутся закрасивыми словами». Во всяком благородном поступке такой человек немедленноначинает выискивать низменный мотив и очень злится, если не сразу может егоразгадать. Но в конце концов, конечно, что-нибудь исчисляет и вздыхает соблегчением. «Бросьте! – говорит он. – Меня не проведешь. Все одним мироммазаны». Филантроп щедр, потому что тешится сознанием своего превосходства.Гуманист добр только на словах, а на самом деле насквозь фальшив и желает лишьпокрасоваться. Идущий из-за убеждений на каторгу всего-навсего глуп, какпробка. Мученик отдал себя на заклание, потому что субъектам этого склада жертвенностьдоставляет извращенное половое удовлетворение. И так далее. Без подобныхрастолкований люди, согласные считать себя дерьмом, не смогли бы жить – эторазвалило бы всю их картину бытия.

По дороге он попросил напарника еще раз продемонстрироватьрезультат тренировок. Время было вечернее, почти ночное, «изотта» мчалась средьпустырей и бараков недоброй славы Сокольничьих улиц, и заливистая трель,которую исторг Девяткин, приложив к зубам сложенные колечком пальцы, прозвучалазловеще. Если где-то неподалеку через темноту брел припозднившийся прохожий, убедняги, верно, душа ушла в подметки.

После репетиции, уединившись с Жоржем в пустой гримерной,Эраст Петрович рассказал ему о результатах расследования.

Последовательность событий, согласно фандоринским выводам,была следующая.

Из ревности и зависти к успеху партнерши Смарагдовосуществляет гнусный трюк с гадюкой.

Царь поручает своему подручному выяснить, чьих это рук дело.Мистер Свист докладывает шефу о виновности актера. Сознавая, что успех в высшейстепени прибыльных гастролей «Ковчега» зависит в первую очередь от Элизы, иопасаясь, что Смарагдов подстроит ей какую-нибудь новую каверзу, Царьприказывает устранить угрозу. С его точки зрения (и он оказывается прав), длятруппы лишиться такого премьера – потеря невеликая. Когда Свист является кИпполиту с вином, актер ничего плохого не подозревает. Вероятно, им и раньшедоводилось выпивать вместе. Бывший полицейский подсыпает в «Шато Латур» яду.Если б во втором кубке не было трещины, инсценировка самоубийства полностью быудалась.

Со вторым убийством не все ясно. Очевидно, Лимбах задолжалКонторе много денег и не желал их отдавать, причем всячески уклонялся отобъяснений – одну подобную сцену Фандорин видел перед входом в театр. Во времяпремьеры «Двух комет» Свист откуда-то прознал, что Лимбах прокрался в уборнуюЭлизы и ждет ее там – вероятно, чтобы поздравить тет-а-тет. Тут уж корнету отразговора было не уйти. Видимо, дело закончилось ссорой, и Свисту пришлосьпустить в ход рассекуху. Убийство скорее всего было непреднамеренным – иначепреступник добил бы жертву. Вместо этого в панике он выбежал в коридор и ждалтам, пока раненый не затихнет. Дубликат ключа, вероятно, был сделан корнетом –специально, чтобы прокрасться в уборную. Можно предположить, что Свист выяснилэто во время их бурного объяснения. Пока он держал дверь, не давая раненомувыбраться в коридор, у Свиста возник план. Если он запрет дверь ключом, взятымсо щита, а второй обнаружится у мертвеца, все будут уверены, что Лимбах закрылсебя сам и сам же взрезал себе живот. Для этого достаточно сунуть в рукупокойнику нож, что и было исполнено. Однако, как в случае с кубком, МистерСвист опять проявил невнимательность. Он не заметил, что умирающий вывел кровьюна двери первые буквы фамилии «Липков», что в конечном итоге и вывело полицию(скромно сказал Фандорин) на след.

Девяткин слушал с напряженным вниманием.