– Когда всё закончится, вам нужно написать про это пьесу, –заявил он. – Это будет сенсация – криминальная драма по свежим следамзлодеяния! Ною Ноевичу идея понравится. А жадному до барышей Шустрову тогопаче. Я бы мечтал сыграть Свиста! Вы напишете для меня эту роль?

– Сначала сыграйте самого себя, – остудил его ЭрастПетрович, внутренне уже раскаиваясь, что связался с актером. – Нынче ночью.Только смотрите: в нашем с вами театре п-провал может закончиться смертью.Настоящей.

Нисколько не устрашенный, Жорж воскликнул:

– Тогда давайте репетировать! Что я должен буду делать?

– Художественно свистеть. Считайте это подготовкой к ролиМистера Свиста. У каждой уважающей себя московской шайки есть собственнаяманера к-коммуникации. Это как в животном мире – звуковой сигнал выполняетдвойную функцию: чтоб распознавали свои и чтоб боялись чужие. Я собрал целуюмузыкальную коллекцию бандитских посвистов. Сухаревская банда некоего Циркача,которую наши д-друзья некоторое время назад отогнали от сытной кормушки,пользуется вот такой трелью. – Эраст Петрович сложил пальцы особенным образом ивыдал гулкий, разухабистый свист, хулигански прокатившийся по пустому театру. –Ну-ка попробуйте повторить.

– А зачем? – подумав, спросил Девяткин.

– Давайте договоримся. – Фандорин вежливо улыбнулся. – Еслия поручаю вам что-то, вы не раздумываете и не спрашиваете «зачем», а простоделаете это. Иначе наша з-затея может плохо кончиться.

– Как в армии? Приказы не обсуждаются, но исполняются?Слушаюсь.

Ассистент попросил командира показать еще раз, а потом, кудивлению Эраста Петровича, с первой же попытки довольно похоже изобразилбоевой клич Сухаревских лиходеев.

– Браво, Жорж. У вас талант.

– Я ведь актер. Подражать – моя профессия.

К ночи, после усердных упражнений, Жорж достиг истинногомастерства, что и продемонстрировал со всей старательностью.

– Д-довольно! Уши заложило. – Эраст Петрович отнял руку отруля и жестом остановил увлекшегося свистуна. – У вас отлично получается. Царьи его охрана будут в полной уверенности, что на них напали Сухаревские.Повторите еще раз, что вы будете делать.

– Слушаюсь. – Девяткин по-военному кинул ладонь к лихозаломленному картузу, который был ему выдан специально для операции. Подобнымиголовными уборами щеголяют фартовые с Сухаревки – в отличие от хитровских,предпочитающих кепки-восьмиклинки, или грачевских, у которых шиком считаетсяходить с непокрытой головой.

– Я сижу в кустах с юго-западной стороны от дома…

– Там, где я вас размещу, – уточнил Фандорин.

– Там, где вы меня разместите. Смотрю на часы. Ровно через300 секунд начинаю свистеть. Когда из дома выскочат люди, два раза палю. –Ассистент достал из-за пояса офицерский «наган». – В воздух.

– Не просто в воздух, а вертикально вверх, спрятавшись застволом дерева. Иначе «пинчеры» определят ваше местонахождение по вспышкам иоткроют п-прицельный огонь.

– Так точно.

– Потом?

– Потом начинаю отход в сторону Яузы, время от временистреляя.

– По-прежнему в воздух. В наши намерения не входит никогоубивать. Вы просто должны увести за собой охранников.

– Так точно. В тактике это называется «привлечением на себяглавных сил противника».

– Вот-вот. – Эраст Петрович с сомнением покосился напассажира. – Ради Бога, не давайте им сокращать дистанцию. Не б-бравируйте.Ваше дело – утянуть их за собой до речки, а там вы перестаете стрелять и простоубегаете. Всё. На этом ваша миссия окончена.

Девяткин с достоинством возразил:

– Господин Фандорин, я офицер российской армии. Втактических целях я могу произвести ложное отступление, однако бегать, да ещеот какой-то шпаны, не считаю возможным. Поверьте, я способен на большее.

«Что я делаю? – спросил себя Эраст Петрович. – Подвергаюриску жизнь дилетанта. И все из-за того, что по-идиотски надулся на Масу. Неотменить ли операцию, пока не поздно?»

– А впрочем, дисциплина есть дисциплина. Приказ будетвыполнен, – вздохнул Девяткин. – Но пообещайте: если вам понадобится помощь, высвистнете мне по-сухаревски, и я немедленно кинусь на выручку.

– Отлично. Д-договорились. Если я не свистнул, значит, вымне не нужны, – облегченно сказал Фандорин. – Но волноваться не о чем. Никакихосложнений не будет. Поверьте моему опыту.

– Вы командир, вам видней, – коротко ответил отставнойпоручик, и Эраст Петрович почти совсем успокоился.

Теперь, согласно психологической науке, чтоб снять лишнююнервозность, следовало завести разговор на какую-нибудь отвлеченную тему. Ехатьдо Сокольнического парка оставалось минут десять. Пошел мелкий дождь – дляоперации это было кстати.

– Мне кажется странным, что человек вашего склада оставилвоенную службу ради подмостков, – сказал Фандорин легким тоном, словно ониехали на какое-нибудь светское мероприятие. – Мундир вам, вероятно, был к лицу,а военная карьера прекрасно подходит к вашему характеру. Ведь вы идеалист,романтик. А существование театрального режиссера, каким вы желаете стать, вконечном итоге сводится к весьма п-прозаичным материям: хороша ли пьеса,сделает ли она кассу, пойдет ли на ваших актеров публика. Статус театраопределяется не уровнем искусства, а ценой билета. Ной Ноевич или тот жеСтаниславский почитаются гениями, потому что у них на афише написано: «Цена наместа возвышенная».

Отвлечь собеседника посторонней темой удалось. Девяткингорячо воскликнул:

– О, как вы заблуждаетесь! Я театроцентрист. Для меня непросто весь мир – театр, для меня театр – центр мироздания, его идеальнаямодель, лишенная пошлых и ненужных примесей! Да, тут, как и в обычном мире, всёимеет свою цену. Но в том-то и дело, что она возвышенная. Возвышеннее, чем ценажалкой реальности. Когда я на сцене, всё остальное перестает существовать!Ничто не имеет значения – ни зрители в зале, ни город за стенами театра, нистрана, ни земной шар! Это как подлинная любовь, когда тебе на всем белом светенужна только одна женщина. Ты готов любить в ней всё человечество, а без неечеловечество для тебя ничего не стоит и ничего не значит.

– Вы несколько п-преувеличиваете, но я понимаю, что выимеете в виду, – сумрачно заметил Эраст Петрович.

Жорж пробурчал:

– Я никогда не преувеличиваю. Я человек точный.