взлетали негодующие голоса мастеровых:

— Вот какой англицкий мир и порядок вы нам привезли!

— Вон отсюда, душители рабочего класса!

— Пираты!

— Долой с нашей земли!

Пожилой грузный рабочий подскочил к Шумному и, помогая ему поднять стонущего парня, злобно бросил офицеру:

— Так это ты такой демократ? Такие вы цивилизованные иностранцы? Эх, погань ты буржуазная!..

Когда подняли пострадавшего и понесли его к выходу, снова послышался властный, хриповатый голос командира корабля.

— Взять на корабль! — скомандовал он матросам, указывая на окровавленного парня. Он понял теперь, что все это принимает серьезный оборот, что лучше отнять искалеченного рабочего, спрятать на судне и тогда скорее успокоятся рабочие.

Английские матросы размахивали винтовками, пытаясь остановить рабочих, но ничего не могли сделать. К образовавшейся колонне сбегались прохожие, команды стоявших здесь пароходов и мелких судов. И процессия направилась в город.

В первом ряду, около окровавленного молодого рабочего, шел Петька Шумный, размахивая кулаками, и выкрикивал что-то гневное и озорное в сторону английского корабля, насторожившегося и поднявшего сходни.

3

Рабочая колонна вышла на узкую улочку, грязную от угольной гари и пыли, и отсюда направилась к площади сухого дока, перед которой раскинулась огромнейшая фабрика Месаксуди.

Из-за угла мельницы показался и быстро приближался к процессии высокий, с бледным лицом человек.

— Что случилось? — торопливо спросил он, поглядывая на возбужденные лица рабочих, на полуживого, с забинтованным лицом, повисшего на руках товарищей парня.

Шумный узнал Бардина, у которого он вчера был и видел его совершенно больным. Он подскочил к нему, переполненный желанием высказать ему то, что накипело в его душе.

— Вот! — горячо произнес Петька. — Это так англичане обращаются с нами, русскими! Они думают, что мы животные. И что мы рабы!

— Правильно, паренек!

— Знаем мы эту заморскую хищницу! Англичанку эту! Они пришли, чтобы столкнуть нас обратно в рабство! Вишь, как бандит, под перчаткой железку носит!..

— Ну, этому не бывать! — твердо сказал Бардин. — Немцев-грабителей выгнали, выгоним и английских негодяев!

Откуда-то появились больничные носилки, на них положили ослабевшего от потери крови рабочего и понесли впереди колонны.

Когда вышли на центральную улицу, перед колонной появился щупленький белогвардейский офицерик в черной марковской форме с новенькими погонами, с нашивками на рукавах, изображающими череп со скрещенными костями. Он остановился посреди улицы и, взмахнув перед собой саблей, отрывисто выкрикнул визгливым голосом:

— Прекратить! Остановитесь!

Колонна чуть замедлила ход, но двигалась прямо на офицера.

Вдруг воздух содрогнулся от ружейных выстрелов.

Колонна остановилась, увидев перед собой группу выскочивших из-за угла солдат с винтовками наперевес.

— Граждане, разойдитесь! — повторил еще более ощетинившийся офицер.

Бардин подошел к нему и мягко сказал:

— Господин офицер, люди несут избитого англичанами слесаря. Человек умирает… Рабочие справедливо протестуют…

— Все равно разойдитесь! — прервал офицер.

Из толпы раздались возгласы:

— Не бойтесь, товарищи!

— Пойдем!

— Прочь с дороги!

Офицер нерешительно опустил саблю.

Колонна снова двинулась в путь.

Офицер попятился, пропуская мимо себя колонну. Он долго смотрел вслед удаляющейся процессии, словно соображая, как ему поступить дальше.

Не успела колонна выйти на центральную улицу, как впереди послышался яростный лязг лошадиных подков.

— Казаки! Казаки!

Через минуту к колонне на взмыленных, храпящих лошадях подскочила казачья сотня из карательной экспедиции Мултыха.

— Разойдись! Разойдись! — кричали казаки, сверкая клинками.

— Вы лучше бы англичан уняли! — летело им в ответ.

— Своих людей топчете!

А кони, фыркая, все напирали на людей, оттесняя их назад.

Колонна прорвала конный строй казаков и неудержимой лавиной двинулась по центральной улице города.

4

Не успели генералу Гагарину донести о волнении рабочих, как он тотчас же дал приказ снять с осады каменоломен карательную экспедицию Мултыха и направить ее в город. Гагарин перепугался, как бы и в самом деле не вспыхнуло восстание, к которому призывают из подполья большевики.

Еще совсем недавно контрразведка донесла ему; что в деревнях и селах неспокойно. Крестьяне, узнав о предстоящей мобилизации в белую армию, взволновались, заявили, что они не дадут белогвардейцам людей, хлеба, лошадей и фуража, что они не признают никакой власти, кроме своей, народной, которую они ждут и надеются, что она скоро придет.

Генерал Гагарин, выслушав это сообщение, нахмурился.

— Странно! — сказал он, и розовая краска разлилась по его холеному, круглому лицу. — Сколько расстреляно, арестовано этой дикой черни — и вдруг какие-то волнения, смуты, выносятся какие-то общественные протесты!.. Не понимаю… Скажите, что это за люди, какой породы этот дикий сброд?

— Это русский мужик, ваше превосходительство, — ответил Цыценко, безнадежно махнув своей волосатой рукой. — Его ничем не запугаешь! Это народ нашей дикой земли Русской…

— Да, вы правы, капитан. Если ваши сообщения достоверны, то… я полностью присоединяюсь к определению, что дикари не могут остро ощущать страха.

— А меня, ваше превосходительство, очень стала беспокоить такая непреклонная тяга к красной гидре. Ведь ничем не остановишь. Что вы на это скажете, ваше превосходительство?

— Гм… — хмыкнул значительно Гагарин. — Красная гидра — это же стихия дикарей, вот они и тянутся к ней, — объяснил он, несколько удивляясь вопросу капитана. — Эту тягу надо уничтожить! — выкрикнул генерал надсадным голосом. — Будем, капитан, надеяться, что там, где ротмистр Мултых побывает со своими казаками, там больше никогда не будут раздаваться совдеповские голоса!

И вот после таких уверенных высказываний Гагарина под самым его носом собрался революционный съезд рабочих и крестьян полуострова. И карательная экспедиция, на которую возлагал такие надежды генерал, понадобилась на осаду каменоломен и на охрану города. Теперь генерал увидел, что дело доходит до партизанской войны.

Гагарина охватил страх. Раньше он мог обратиться за помощью к немцам, а теперь кто его поддержит?

Думая об этом, Гагарин невольно стал делать для себя выводы: без срочной поддержки иностранных держав им не удержаться на юге России.

Встревоженный этими нахлынувшими мыслями, Гагарин тот же час решил связаться по прямому проводу со ставкой и осведомить ее о создавшемся положении в его укрепленном районе. Он решил осторожно подготовить Деникина…

— Могу вас обрадовать, дорогой Антон Иванович, — начал свой разговор по прямому проводу Гагарин, — милостив бог, наконец я дождался того часа, когда все большевики, находящиеся на полуострове, собрались в одно место на съезд… Да, да, собрались в Аджимушкайских каменоломнях, которые окружены уже войсками. Все эти негодяи закрыты наглухо в пещерах подземелья.

— Поздравляю и жму вашу железную руку, Анатолий Андреевич! — отвечал Деникин. — Будьте беспощадны к совдеповцам. Если там, на каменоломнях, есть известковые печи, то всех, кого поймаете, бросьте туда живьем и сожгите. Пусть об этом знает все население вашего полуострова. Скорее наводите порядок, не забывайте, что от нас с вами с нетерпением ждет этого великая