волнах света, точно в воде, колыхались причудливые, фантастические тени толпившихся людей.

Делегаты съезда во главе с Горбылевским, Ковровым и Савельевым осматривали каменоломни. Осмотр имел целью подыскать наиболее подходящее место для проведения съезда и для укрытия партизанских отрядов, которые должны были формироваться сейчас же после того, как съезд окончит свою работу.

Главным проводником был местный старик археолог Андрей Андреевич, весело рассказывавший делегатам историю подземного царства.

Большая группа делегатов растянулась длинной цепочкой. Заплясали на стенах огни фонарей, разгоняя плотный мрак и освещая сосредоточенные лица людей.

Грохоча сапогами по гулкому известняку, делегаты двигались то ровной, как стрела, то зигзагообразной линией. Тени их напоминали каких-то грозных великанов. Стены, по которым двигались эти странные тени, казалось, дрожали от их шагов. Когда встречались поперечные туннели, лучи света длинными полосками быстро разбегались во все стороны, врезаясь в темноту.

Спустя некоторое время археолог, шедший рядом с Ковровым, замедлил шаг и показал на потолок галереи.

Ковров посмотрел на потолок.

— Что это?

Все остановились, подняли головы и стали смотреть наверх. Послышались голоса:

— Гляди, гляди!

Некоторые замахали палками.

— Тише, тише, товарищи, не нужно пугать, — упрашивал кто-то.

Зрелище было редчайшее: весь потолок шириною метров в восемь на очень большое расстояние был затянут темно-серым ковром, словно сшитым из маленьких зверьков, напоминающих белку.

На ковре этом дрожали играющие оттенки, виднелись кусочки красновато-серого шелка, отливающего нежнейшим блеском, тонкие полоски швов, желтоватые, темно-бурые и какие-то сизые пушинки, окружающие странные мордочки с остренькими крошечными носиками, ушками и с блестящими, как драгоценные мелкие камни, глазками. Весь ковер издавал какой-то шорох, писк, дрожал и казался живым.

Это было тихое, уединенное место подземелья, где собирались летучие мыши. Они лепились одна к другой, образуя сплошной меховой ковер, подвешенный к потолку холодной галереи.

После короткой остановки археолог попросил двигаться дальше. Люди шли без шума, без разговоров, чуть-чуть покашливая, прикрывали рты руками, как бы боясь выдать место своего пребывания. Прошли много длинных коридоров, прожгли факелами затхлый, сырой воздух и наконец добрались до узкого, как горло кувшина, прохода. Сгибаясь, проскакивали через это горло и быстро исчезали в темноте другой, более высокой и просторной, штольни.

— Знаменитый тупик! — сказал археолог. — Здесь лет сорок тому назад каменорезы скрывали молодого офицера Солнцева, который служил на Кавказе и по приказу императора Александра Третьего был арестован как заговорщик. Вскоре он бежал, переплывая из Тамани в рыбачьей лодке, был опознан жандармами и, по совету рыбаков, успел скрыться сюда. Видите на потолке буквы: «А. В. С.»? Это значит — Алексей Васильевич Солнцев… А теперь дальше, за мной!

— А наверху нас не слышно? — спросил его Ковров.

— Здесь — слышно, а в других местах — нет.

Пройдя немного, археолог круто свернул в забросанный щебнем туннель. Теперь все люди растянулись по протоптанной узкой тропинке; воздух был сырой и спертый, местами стены были мокрые и покрыты какой-то косматой плесенью.

Все шли молча, только впереди слышался голос Андрея Андреевича.

— Никакой снаряд не пробьет эту толщу, — говорил Андрей Андреевич Горбылевскому, — только вот сыро да воздух в глубине тяжеловат. Может быть, большим движением его можно поколебать, если бы так вот, как мы, пройтись по всем туннелям…

— Подожди, Андрей Андреевич, разрядим, — весело сказал Ковров.

— Ага, вот и он, — сказал археолог, останавливаясь.

Горбылевский прошел в глубь тупика. Когда все собрались, он рассказал, что в 1900 году здесь у сына на руках умер старый политический каторжанин, убежавший с вечной каторги и раненный во время одной забастовки конным полицейским. Тело его тайно похоронили здесь, на Аджимушкайском кладбище. Затем осмотрели пещеру, где в 1903 году помещалась подпольная большевистская типография, и прошли на место, где в 1914 году стачечным комитетом был собран митинг по случаю забастовки на металлургическом заводе.

— Смотрите, огонь! — торопливо проговорил один из делегатов.

В глубине темного туннеля показался прыгающий по выступам углов зеленоватый отблеск.

Настала тишина. Послышался лязг взводимых винтовочных затворов.

— Факелы назад! — приглушенным голосом приказал Горбылевский.

— Гасите! — шептал испуганный археолог. — В темноте нас не увидят. Гасите!

Мгновенно наступила тьма. Делегаты затаив дыхание смотрели на приближающиеся огни.

Из-за угла вышли три вооруженных человека. Двое, в больших, высоких сапогах, несли пылающие факелы. Между ними шагал человек богатырского сложения, в черной бурке и казачьей папахе. Все трое шли прямо на делегатов, притаившихся в темноте.

Ковров, сообразив, что положение безвыходное, громко крикнул:

— Стой! Кто идет?

Гул шагов оборвался, эхо поползло, медленно замирая в глубине.

Человек в бурке рванулся в сторону и стал за выступ.

Начались переговоры.

— Зажигай свет! — закричал Ковров. — Это Женька Колдоба!

Через минуту могучая фигура Колдобы была окружена делегатами.

— Как ты попал сюда? — спрашивали его Горбылевский и Ковров.

— Как — это легко сказать, — ухмыляясь, ответил Колдоба. — Я же здесь ховаюсь. Тут, думаю, балаган добрый, дождь не замочит, — он показал глазами на потолок коридора.

Все засмеялись.

— Втроем? — любопытствовал Ковров, посматривая на сопровождавших его людей.

— Да нет, там еще есть.

Он пригласил пойти посмотреть на его ребят.

Пройдя немного, они услышали звуки отдаленного пения. — Это мои архаровцы, — гордо пояснил Колдоба.

Песня неслась все громче и громче:

Ты взойди, взойди, солнце красное!..

Мощные голоса поющих были совсем близко. Уверенно гремели басы, звенели тенора, им вторил невидимый хор.

Песня, звучавшая в мрачной темноте коридора, наполнила сердца делегатов торжественной радостью.

— А наверху не будет слышно? — спросил Горбылевский.

— Нет, — ответил Колдоба, — проверяли — не слышно.

Шли главным ходом. Этот туннель был самым длинным и широким во всем подземелье. Тут могли бы пройти целые кавалерийские части. Галерею эту каменорезы прозвали «Адовым проспектом». Он казался нескончаемым, выступающие из тьмы углы напоминали могучих быков, державших на себе махину верхнего слоя, который отделял мир земной от подземного. Скоро Колдоба свернул в небольшой туннель.

Показался колеблющийся огонек прикрепленной к стене коптилки. Под огоньком вырисовывались темные контуры человека с ружьем. Издали он окликнул:

— Пропуск!

— Свои, — ответил Колдоба громовым голосом.

Часовой узнал начальника.

— О, у тебя совсем по-военному! — проговорил Ковров, беря под руку Колдобу.

— Тут, Сергей, надо ухо держать востро. Могут внутрь полезть гады и наскочить. А так ничего, сидеть можно.

— А сколько вас? — не утерпел Ковров.

— Ха, увидишь!.. Вот он, мой лагерь. Смотри!

В тупике, похожем на огромный продолговатый зал, горело множество огоньков. Вытягиваясь желтыми языками из бутылок и консервных банок, прикрепленных к стенам, они тускло освещали тупик. В глубине его стояли и лежали на соломе люди и молча вглядывались в пришедших.

— Хлопцы, в дубá! — вдруг крикнул Колдоба.

Словно