–Винить – в чём? – приподнимает он брови.

– В собственной слабости. В том, что я сама повесилась тебе на шею, позабыв про гордость.

– Это твоё видение ситуации С моей стороны всё выглядело иначе. Ты человек, который знает, чего он хочет и не боится это взять. Редкая черта для женщины уметь, при желании, поддаться страсти, а при необходимости – брать чувства под контроль. Ты умеешь быть жёсткой, умеешь быть резкой, но в то же время можешь быть очень нежной. И, что не свойственно тем магам, чьи способности связаны с вампиризмом, ты не любишь причинять боль. Я ни разу не читал про суккубов, что в постели они бывают мягкими, податливыми, горячими и нежными.

–– Но ты хочешь меня, а не любишь.

– Будто можно любить и не хотеть. Да и есть ли разница? Впрочем, тоже самое можно сказать и про тебя, Лекса. И вообще, подлинная страсть – это дар судьбы. Когда из тысячи людей, мимо которых проходишь не видя, ты вдруг начинаешь выделять лишь одно лицо. Ты зациклен на нём. Рядом с ним мир вспыхивает яркими красками, тело наполняется силой, душа словно разворачивает крылья и жизнь обретает смысл. Когда я держу тебя в объятиях, когда владею тобой, когда чувствую, как твои губы раскрываются под моими, я перестаю чувствовать себя пустым. Мне хочется входить в твоё тело снова и снова, видеть твоё лицо в момент экстаза. Мне нравится ощущать вес твоего тела на моих руках, заполнять глубину твоего лона своим членом, терзать твои губы и знать, что всё это приносит тебе такое ж острое удовольствие, как мне. Когда твои глаза распахиваются, вот как сейчас, когда твоё дыхание сбивается, стоит мне подойти ближе, или задеть твою руку своей рукой, я ощущаю радость. Мне нравится видеть твоё желание ко мне. Неужели ты всерьёз думаешь, что я могу презирать тебя за то, что делает меня счастливым? Считаешь, что, пройдя через всё то, через что жизнь меня протащила, я стану порицать тебя за плотское желание, которое сам же и вызываю? Осуждать за способность безоглядно отдаваться страсти? Нет, не стану, но – охотно разделю.

Его руки скользнули ей под затылок, пальцы зарылись в волосы Александры, нежно играя её прядями. От удовольствия захотелось закрыть глаза и замурлыкать, как кошка.

Она чувствовала тепло его щеки у своего лица, дыхание Ворона согревало ей шею, лаская лёгкой щекоткой. Голова запрокинулась словно сама собой, руки легли к нему на плечи.

«Что я делаю? Стоило ему сказать несколько ласковых слов, как я тут же и растаяла, как масло в кипящем молоке».

Его губы легко касались чувствительного местечка за ушком, сначала едва уловимо, но с каждой секундой всё горячее, всё настойчивее.

– Подожди! – всё-таки оттолкнула она его. – Мы ещё ничего не решили.

– Если бы решение было в мою пользу, полагаю, ты бы меня не отталкивала? – недовольно нахмурился Ворон.

Его руки когда-то успели удобно улечься на её талию, и он не торопился их оттуда убрать.

– Иногда лучше довериться инстинктам, чем в тысячный раз терзать себя одними и теми же, никуда не приводящими, вопросами. Какую дилемму внутри себя ты никак не можешь решить, Лекса?

– Не знаю, всё сложно: и твоё тёмное прошлое, и мои внезапно вспыхнувшие чувства к тебе, на которых я, как на качелях то падаю, то взлетаю. Я перестала понимать саму себя.

– Может, я смогу помочь? – бархатный баритон опустился почти до шёпота и снова волнующим шёлком вливался ей в ухо. – Что я должен сделать? Обнять? Или – отпустить?

«Только не отпускай, – подумала Александра. – Как только ты меня отпустишь, я снова почувствую себя одинокой и слишком трезвомыслящей, Пока твои руки обнимают меня, я слабая, но счастливая. У меня остаётся шанс на счастье».

– Как мне тебе верить? Я не должна…

– Кто тебе это сказал?

– Я не могу!

– Что тебе мешает? С тех пор, как мы встретились я хоть, раз причинял тебе боль? Даже когда грозился, угрозы оставались лишь угрозами. Обманул? Поступил с тобой недостойно? Ты можешь упрекнуть меня хоть в чём-то?

– Только в том, что ты сам рассказал: зависимости, беспорядочные связи, даже убийства… если это однажды было в твоей жизни, может вернуться снова.

– Человек попадает в зависимость от наркотиков и алкоголя не просто так, моя сладкая. Люди не ищут острых ощущений на пустом месте. Обычно это следствие боли или одиночества. Это пассивное самоубийство. Когда перестаёшь видеть своё место в этом мире, пытаешься уйти от него в сон и грёзы. Поверь тому, кто побывал в Аду – выхода оттуда практически нет. Ты фактически перестаёшь быть самим собой, словно твоё тело разделяет с тобой Зелёный Змей, а когда он голоден и алчет, ты будто и не принадлежишь себе больше. Тебя ломает, корежит, ты готов на всё ради очередной дозы. Жизнь не радует, пока не опрокинешь очередную рюмку. Что ты так на меня смотришь?

– Ничего, просто…

– Опять – просто? –его усмешка на этот раз была ласковой. – Ну, так что там у тебя просто на этот раз?

– Ты говоришь со знанием дела, но не вяжешься с моим представлением об алкоголиках. Я всегда считала наркозависимых слабыми людьми.

– Так и есть, зависимость обессиливает. Изнутри человек с проблемой уже сам не справится. Поэтому я с такой благодарностью вспоминаю Инкриза. Пусть он был чудовищем, но это чудовище помогло мне собрать себя по кускам. Теперь эта проблема в прошлом.

– Говорят, бывших наркоманов не бывает.

– Говорят. И это правда.

Александра с удивлением взглянула на Ворона:

– Разве ты не логичнее отрицать мной сказанное?

– Замалчивание и отрицание проблем, по моему глубокому опыту, результатов не дают. Знаешь, с чего начинается решение любой проблемы?

– С признания её наличия.

– Правильно. Ну, так вот, вернёмся к нашим баранам-наркоманом. Тут как девственности лишиться – раз попробовал, хочется всегда.

– А на что это похоже? Ну, когда ты под кайфом?

– Думаю, у каждого индивидуально. В моём случае сознание затуманивалось и становилось не так тошно смотреть на всё вокруг, – лицо Лоуэла вновь потемнело. – Когда торгуешь собой, тебе часто приходится подпускать к себе не самых приятных, зачастую, психически нездоровых людей. К тебе приходят с тем, с чем к другим не сунутся, но раз они платят, то считают, что ты уже не человек, что у тебя нет сознания или чувств. Бывало так тошно, что в трезвом сознании не справиться. А тут доза – и тебе плевать. В голове мультики, ты словно не здесь.

– Ты принимал наркотики как обезболивающее? Можно сказать, по прямому назначению. Для этого они и были созданы.

– Это договор с дьяволом. Или нет, больше на кредит похоже. Вот тебе ништяки сейчас, а что будет потом – так ведь это когда будет? Сначала панацея – ведь тебе больше не больно, у тебя почти эйфория. А потом – отдача по счетам, с процентами. Ломка, синдром отмены, поиск средств на новую дозу – и ты как белка в колесе. В какой-то момент перестаёшь понимать, зачем такое существование вообще нужно. Обычно, на этой стадии случается передоза или самоубийство. Для большинства наркоманов это лучший исход.