– Как же ты соскочил?

– Я же рассказал – Инкриз посадил меня на цепь.

– Чем же он смог так тебя зацепить.

Он взглянул на неё и засмеялся, погладив по волосам, как кошку:

– Милая, он реально посадил меня на цепь. Запер в одном из подземелий, пролегающих под резиденцией Ордена Инквизиторов. Причём цепь была зачарована так, что блокировала мою магию, не позволяя освободиться. Очень скоро я взвыл от ломки и возжелал сдохнуть. Вот тут он и начал промывать мозги тем, что, мол, тупо сдохнуть без всякого толку. Если жизнь всё равно не мила, то её нужно слить с пользой для дела и высшей цели. Не снимая с меня цепи, меня учили драться. Физически. Это тянулось довольно долго, пока запертая во мне магия не сумела взломать зачарованный ошейник к чёртовой матери. Но к тому моменту у меня вполне себе развился синдром, который смертные называют Стокгольмовским.

– Чем больше тебя слушаю, тем больше ты меня пугаешь.

– Ты не выглядишь испуганной.

– А какой выгляжу?

– Любопытной, – усмехнулся Ворон и крепче обнял её.

– И после Инкриза ты к своим дурным привычкам не возвращался?

– Возвращался, – вновь прозвучал прямолинейный, не утешительный ответ. – – После его смерти.

– А как он умер?

– Мы убили его. Вместе с Адейром. Нам пришлось. Хотя, если уж быть точным, он пожертвовал собой, чтобы спасти нас. Потом его внучка со своим кузеном, за которого она вышла замуж, покинули Магическое Сообщество, а меня засадили в тюрьму по обвинению в шпионаже для Инквизиторов и осуществления попытки убийства. Спасло вмешательство Кина, официально признавшего наше родство. Кин нанял лучших адвокатов, подкупил судей, меня вытащили. Официально я не ведал, что творил, а потому не мог в полной мере отвечать за свои действия.

– Но отчасти так оно и было. Инкриз промыл тебе мозги.

– Это стало неважным. У меня не оставалось ничего, за что стоило бы цепляться. Отца я не любил, уважать его не получалось, Инкриз перед смертью выказал лучшую часть своей натуры, но вместе с ней я так же понял, что был для него лишь разменной монетой, средством добраться до вожделенной цели – его внучки. Проживи он дольше, он уничтожил бы меня собственноручно, в этом я теперь не сомневаюсь. Но я-то привязался к нему вполне искренне и всей душой. А Вероника считала меня врагом, Адейру на меня было просто наплевать. Вот так встаёшь утром и не понимаешь, зачем, собственно, тянуть день до вечера? Полная пустота. А просто сдохнуть – как-то пафосно и до смешного мелодраматично. А вот наркотики убивают медленно, исподволь. Мысли и чувства постепенно покидают тебя – тотальная анестезия.

– Кто во второй раз запирал тебя, заковывая в кандалы? Ирл Кин?

– Не смешно. Он даже ничего и не заметил. Нет, во второй раз приходилось справляться со всем самому.

Александра в задумчивости водила ногтем по его плечу:

– Ты хочешь сказать своим рассказам, что вернуться к вредным привычкам тебя подталкивают внешние событий в твоей жизни? И если всё будет хорошо – с этим тоже всё будет хорошо?

– Что тебе сказать, чтобы и не солгать, и не испугать? Демонов впускаешь в себя лишь однажды, потом они заявляются уже без стука. Но с ними можно сражаться и побеждать, если есть, ради чего держаться. Запирать демонов на замок я умею. У меня даже есть об этом официальная бумага, выданная специальным подразделением Магического Совета, – с усмешкой договорил Ворон.

– А эта девушка?.. Вероника? Она ещё важна для тебя?

– Если однажды ты любил человека по-настоящему, он будет важен для тебя всегда. Как иначе? Я хочу, чтобы у Вероники всё было хорошо, но я больше не влюблён в неё. Она была для меня предтечей, судьбой моей станешь ты. Ну, со мной разобрались, Лекса? Пришла пора поговорить о тебе?

– А что обо мне можно сказать? Я не роковой бессердечный Ворон с богатым жизненным опытом. Со мной всё в разы банальнее и скучнее.

– И снова мы прикидываемся бедной, несчастной, незаметной сироткой? Вроде, как уже проходили? Знаешь, пока ты собирала сплетни обо мне, я тоже не терял времени даром.

– Хочешь сказать, обо мне тоже сплетничают? Да что обо мне можно сказать? Живу скучно, как монашка.

– Хорошо монашка! – усмехнулся Ворон. – А как же твои многочисленные воздыхатели?

– Какие воздыхатели?

– Дэмиан, например. Будь готова к тому, что после нашей с ним сегодняшней дуэли твоя слава жестокой и бессердечной сердцеедки лишь укрепится и возрастет.

– Я не бессердечная. И я не сердцеедка. Я много раз давала Дэмиану понять, что он для меня друг. Он мне как брат. Я его очень люблю, но… я не чувствую к нему того, что чувствую к тебе.

– Сексуальное влечение? Парень сглупил так же, как и я в своё время с Вероникой. Решил побыть джентльменом. Результат? Ты в постели со мной, а не с ним.

– Как мне понимать сказанное? – Александра попыталась отстраниться, но Ворон с улыбкой притянул её обратно.

– Я-то не жалуюсь, но факт остаётся фактом – будь он решительней, не задержался бы во френд-зоне. Шанс у него определённо был.

– Всё-то ты знаешь! Умный слишком!

– Уж какой есть.

Ворон развернулся к ней всем телом, спокойный и ироничный, собранный, как всегда, красивый – словно модель с обложки журнала. Только в жизни модели выглядят проще и бледнее. Бледно-молочная кожа, тёмные волосы, тёмно-синие глаза с чуть суженными зрачками, прямой нос и полные губы – если бы она умела рисовать…

Может, стоит научиться?

– Скажи, Лекса, ты отдаёшь себе отчёт в том, что должно случиться через несколько часов? – не сразу достиг её сознания его голос, пробившись через розовый флёр затопившей её влюблённости.

Если бы они были в мультике, Александру бы сейчас окружало множество порхающих сердечек.

– Ты о чём?

– О нашем поединке с Майзлом. Тебя как будто вовсе не беспокоит, что он может погибнуть.

– Я… Но… ты же дал мне слово. Я не сомневаюсь, что ты не станешь убивать Дэмиана.

На лице Ворона отразился сарказм:

– Просто злой рок какой-то. Все девушки, к которым я неровно дышу, отчего-то предпочитают мне братьев. Или – «как братьев».

– Ты прекрасно разбираешься в моих предпочтениях. Мне кажется, я их не скрываю. Но ты прав, я веду себя ужасно. Мне следовало самой додуматься начать этот разговор и взять с тебя слово, что ты не причинишь Дэмиану вреда, что будешь щадить его.

– Потребуешь от меня дать слово? Возможно, даже начнёшь ставить ультиматумы?

– Это крайняя меря. Рассчитываю обойтись просьбами и мольбой. Ну, как я смогу выйти замуж за убийцу моего лучшего друга?

– «Почти что брата», – с наигранным пониманием покивал Ворон. – А что я буду делать, дав тебе это слово, тебя не интересует? Что мне, подставляться под заклятия Майлза? Ты этого от меня ждёшь?