‒ Вы теперь связаны. Но вам нельзя быть вместе. Так не полагается. Вы на разных сторонах.

Кира не очень-то вникала в слова. Больше всего хотелось отодвинуться, избавиться от навязанной близости. Не столько за себя переживала, сколько за малыша. Боялась уронить. Прижимала крепко и не решалась убрать от него хотя бы одну руку, чтобы отцепить эту странную женщину. Или кто она там?

Но провидица сама отстранилась. Ни проронив больше ни звука, ни сделав ни одного лишнего движения, отступила к стене, в темноту. Или отплыла сгустком чёрного тумана?

Теперь она ещё больше напоминала бестелесный призрак. И Кира уже не верила, что там, под одеждой существует хоть что-то живое. Чуть ли не бегом бросилась к выходу.

Поскорее бы сесть в машину и уехать подальше от этого жуткого дома и живущего в нём нечто. Кира ещё сильнее уверилась, что провидица не человек. Но, возможно, и человек, только… не совсем живой. И ребёнок был у неё!

Кира протиснулась в салон, плюхнулась на сиденье и торопливо откину край одеяльца.

Опять возникли пугающие мысли. А если там кукла? Или пусть даже ребёнок, но…

Хватит уже!

Ребёнок. Конечно. Самый обычный ребёнок. Если не считать того, что по отношению к нему Кира могла добавить слово «мой».

Звучало непривычно, не воспринималось до конца правдой. Но вот же он. У Киры на руках. Спит.

Забавный такой. Щёчки пухлые. И нос кнопочкой. Брови светлые, почти незаметные, и кончики ресничек едва выглядывают из складочки между век. Тоже светлые. Пока. Наверное, потом потемнеют. И до сих пор неизвестно: мальчик или девочка.

Ласковая тёплая волна окатила Киру, затопила ощущением беспричинной радости, сбила дыхание, и сердце застучало чаще и сильнее. И все сомнения ушли. Так легко выговаривалось: «Мой. Мой маленький». А ребёнок выпятил нижнюю губку, завозился в одеяле. Кира подумала, сейчас проснётся. Но он опять затих. Словно только для того и шевелился, чтобы устроиться поудобней.

Сквозь одеяло и, наверняка, какую-то одежду Кира ощущала маленькое тело. Но это были не те ощущения. Слишком неточные, скорее предполагаемые, чем испытанные на самом деле. И она прикоснулась к розовой щеке подушечками пальцев, нажала едва ощутимо, провела короткую линию вниз.

До чего же тепло и мягко. Так необычно… невероятно. Нежно. Настолько много «нежно», что оно не умещается внутри. Кира подняла голову, вскинула глаза.

Машина дёрнулась, совсем легонько, заставив её покачнуться. Но Кира внимания не обратила, зато Вит выдал укоризненно и ехидно:

‒ Ты на дорогу смотришь? Или куда?

Реальность, совсем недавно заполненная только чувствами, внезапно напомнила о прозе жизни, о том, что помимо любви ребёнку потребуется много ещё чего, не столь возвышенного. Его надо кормить, купать, переодевать…

Дальше Кира перечислять не стала. Понятно, что одних рассуждений здесь мало. Нужны конкретные вещи, весьма материальные. Много вещей.

Вит коротко присвистнул.

‒ И где всё это взять?

‒ Есть специальные детские магазины, ‒ сообщила Кира, но как-то не слишком уверенно. По сей день они мало её интересовали, проходила мимо, не обращая внимания. А в чужом городе их нужно в первую очередь хотя бы найти.

‒ Сначала остановимся где-нибудь, ‒ решил за всех Ши.

Тайных убежищ ни у кого на примете не имелось, хостел не подходил. Куда в него с младенцем? Значит, опять гостиница, на всякий случай, номер на двоих.

Кира, недолго думая, поинтересовалась у администратора:

‒ Тут есть поблизости магазин с детскими товарами?

Женщина сначала озадаченно пожала плечами, но не отмахнулась. Полезла в компьютер и быстро выяснила.

‒ Оказывается, есть. Совсем недалеко, пара кварталов. Там небольшой торговый центр, а магазин где-то в нём.

Но сначала отправились в номер. Кира уложила малыша на кровать, к самой стене. Он по-прежнему спал. С одной стороны, хорошо, никаких проблем. С другой, становилось тревожно: не слишком ли долго? Вдруг это уже не сон, а какое-то колдовство, и он никогда не очнётся.

‒ Вспомни, где мы его забрали, ‒ попытался успокоить Вит. ‒ Вряд ли эта нежить хотела, чтобы он там орал у неё. Плач ребёнка в заброшенном доме. Представляешь? Вот и использовала всякие дурманящие ароматы. Продышится ‒ проснётся.

‒ Наверное, ‒ согласилась Кира, повернулась к Ши. Но тот стоял к ней спиной и, похоже, мало интересовался происходящим.

С тех пор, как они ушли из флигеля-башни, он почти всё время молчал.

‒ Ну что, я опять на доставке? ‒ произнёс Вит без особого энтузиазма. ‒ Вообще-то поднадоело. Мальчиком на побегушках.

‒ Давай, я сама схожу, ‒ предложила Кира.

‒ Ага. Как же! ‒ воскликнул Вит и бросил короткий взгляд в сторону малыша. ‒ Говори, чего там надо. ‒ После третьего пункта он остановил Киру: ‒ Так. Подожди. Лучше запиши. Ещё что другое, но это я точно не запомню.

Кира записывала. Столбиком. Детские вещи: бутылочка, соска, молочная смесь для трёх месяцев… и дальше, дальше. Выглядело странно. И сам список, и то, что именно она, Кира, так запросто перечисляла всё это, и оно действительно ей необходимо. А Вит наблюдал. И выражение его лица тоже казалось странным.

‒ Чего ты на меня так смотришь?

‒ Ну-у, ‒ протянул Вит, ‒ если честно. Не ожидал от тебя. Такой рассудительности.

‒ Вит!

А Ши опять никак не участвовал, только выдал деньги. Устроился на второй кровати, привалился спиной к стене. Вит ушёл, а Кира…

Кира немного посидела рядом с малышом, всматриваясь в забавное личико. Он дышал ровно, иногда посапывал, шевелил пальчиками. Наверное, с ним и правда всё в порядке. Его же можно разбудить. Но лучше чуть позже, не хочется разрушать эти невероятные минуты покоя после стольких дней сумасшествия и непрерывной гонки.

Сейчас бы… Кира поднялась, развернулась в сторону Ши.

‒ Я знаю, что это не в твоих правилах. Что тебе трудно понять. Но ничего не поделаешь. Потерпишь. Мне очень надо.

‒ Ты о чём?

Она не стала тратить время на объяснения. Подошла, забралась на кровать, придвинулась к Ши, устроилась между его коленями, прижалась ‒ тесно-тесно ‒ к его груди.

Он не возражал. Ни словом, ни жестом. Даже сам догадался, что теперь ему следует Киру обнять. Она зажмурилась, не глядя нащупала его ладонь, сплела пальцы.

Когда не видишь, мир воспринимается совсем по-другому. Он становится меньше, но гораздо ближе. Не окружает, а проникает внутрь. Впитывается с запахом, осязается всем телом, и достраивается в воображении таким, каким тебе надо.