Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я сознавал, что стоит лошадям остановиться, все погибнут от холода и единственным средством сохранить их живыми, было держать их в постоянном движении. Ноги наших воинов были обмотаны войлоком, чтобы предотвратить обморожение, если бы не это, все они обморозили бы себе ноги и вышли из строя. Несмотря на то, что я раньше никогда не бывал в этой стране и не знал о том, какие меры требовалось соблюдать здесь в зимний период, все же понимал, что войско, совершающее поход в зимних условиях должно иметь кошмы и войлок, и всюду где можно, вдоль берега Абескунского моря и реки Тархан я обеспечивал их заготовку для моих воинов, чтобы не допустить их гибели от холода и обморожения. Я продолжал безостановочно двигаться до первого дня месяца Джади, однако в тот день мороз стал настолько крепким, что я понял — если не сделать остановки, лошади и воины начнут падать и гибнуть, и я потеряю свое войско. По этой причине я приказал сделать привал и соорудить временные стойла, чтобы укрыть лошадей от холода.
Лошади в стойлах, имевших высокие стены и крышу не погибли, однако мы сами изрядно помучились от холода. На второй день месяца Джади начался снегопад, длившийся целых двое суток. Через каждые несколько часов нам приходилось счищать снег с крыш стойла, затем погода прояснилась и наступил такой сильный холод, какого мне в жизни не довелось переносить и о котором до той поры не слыхал. Днем светило солнце, однако оно не грело и мы боясь холода, не могли выйти наружу из своих небольших войлочных шатров. После захода солнца ночная степь оглашалась воем тысяч волков, и мы зимними ночами были вынуждены следить за тем, чтобы голодные звери не пробрались в стойла и не напали на наших лошадей. Если бы заготовительные отряды, которые мы заранее высылали вперед, не создали на всем протяжении нашего пути склады с запасами продовольствия, корма и топлива, мы бы все неминуемо погибли от того страшного холода месяца Джади и от нас бы в той степи ничего кроме костей не осталось. Однако с началом холодов месяца Джади я понял, что и заготовительные отряды вынуждены остановить свое дальнейшее продвижение и что впереди у нас не будет больше складов с продовольствием, кормом и топливом, потому что представлялось сомнительным, что заготовительные отряды в такой смертельный холод смогут продвигаться от одного селения к другому и подготавливать необходимые для войска запасы продовольствия и корма.
Они, подобно нам, наверняка, были вынуждены остановиться в какой-либо местности и выжидать пока пройдет этот невыносимый холод и установится погода помягче, лишь после этого они имели бы возможность двигаться дальше для выполнения своей задачи.
В одну из ночей я услышал некий звук, подобный отдаленным раскатам грома и моим первым впечатлением было, что Тохтамыш вознамерился предпринять против нас ночную атаку, и что тот шум — от движением его войска. Несмотря на то, что возможность нападения Тохтамыша в такой сильный мороз не выглядела вполне вероятной, я все же не терял осторожности — привел нашу стоянку в положение боевого лагеря, расставил вокруг сторожевые посты и, учитывая сильный холод, приказал чаще менять часовых. Истинный полководец никогда не должен допустить чтобы противник застал его врасплох, в противном же случае его постигнет участь Биль-Ургуна, монгольского владыки, побежденного и казненного мною.
Даже в пятидесяти фарсангах от вражеской земли, я не исключал возможности атаки со стороны противника, убеждая себя в той мысли, что враг будучи в состоянии передвигаться столь же стремительно, как это привык делать я сам, может внезапно подобраться и совершить ночное нападение на мое войско. В ту ночь, укутавшись в войлок, я вышел из шатра наружу и стал вслушиваться, пытаясь определить что это за шум. Он был неясным, тот звук, и походил на отдаленные раскаты грома, и я не мог уловить в нем сходства с шумом, которое обычно присуще конному войску, тем более, скачущему по снегу. Выяснилось, что тот же шум слышат так же мои воины и их начальники, подобно мне, отдельные из них выходили из своих шатров и всматривались в небо.
Однако небо было ясным и безоблачным, нигде не виднелось ни одной тучи, чтобы можно было предположить, что это грохочет гром. Сон моих воинов и их начальников был чутким и теперь, особенно после короткого сна и отдыха, я заметил, что все они проснулись, все караульные находятся на своих постах чтобы поднять тревогу как только завидят врага и оповестить о нем остальное войско. Однако тот странный шум вовсе не приближался, чтобы мы могли решить что это враг готовится к ночному нападению на нас и, поскольку не зная природы шума, я не мог принять определенного решения, я приказал отправить несколько небольших отрядов чтобы разведать окрестности. Один из таких отрядов я отправил даже в восточном направлении (т. е. туда, откуда мы сами пришли), поскольку было вполне возможным, что враг мог не полениться и обойти наш лагерь, чтобы напасть со стороны, откуда его вовсе не ожидают. Я велел воинам добраться до источника того звука и выяснить, кто или что его издаёт, — то ли движущееся чужое войско, то ли ещё что-то еще другое.
Когда забрезжил рассвет, возвратился один из посланных мною отрядов и доложил, что причиной шума является не вражеская конница, не гроза, а огромное стадо бегущих рогатых животных (т. е. лосей — диких оленей, которые сегодня водятся лишь в северных районах Европы и Азии, во времена же Тимурленга те животные в изобилии встречались в районах Северного Кавказа, видимо их настолько интенсивно истребляли, что их стада были вынуждены мигрировать на север Европы и Азии, в районы Заполярья — Автор)
Изумившись подобному сообщению, я в сопровождении нескольких военачальников отправился на место, чтобы воочию убедиться, каким это образом движение стада каких-то там животных может производить такой грохот. К закату мы доехали до того стада и тогда я убедился, что это — лоси, дикие олени. Поскольку мои воины впервые видели тех животных, они не знали, к какой породе их следует отнести. Однако мне самому случалось встречать то животное в Иране и я знал, что оно наделено длинными ветвистыми рогами. А звук тот возникал
