Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После чего я выдвинул ультиматум, сказав: «Сейчас у тебя до осени есть время, чтобы обеспечить присылку из Монголии сюда лошадей и овец и если до пятнадцатого дня месяца Акраб (Скорпион), являющегося вторым осенним месяцем, я не получу лошадей и овец, ты будешь казнен. Точно так же я поступлю и с твоими военачальниками».
Я знал, что потерпевший поражение повелитель монголов не в состоянии обеспечить доставку в Мавераннахр шестидесяти тысяч лошадей и двухсот пятидесяти тысяч овец одним разом. Поэтому я велел ему, чтобы лошади и овцы присылали небольшими табунами и отарами с тем, чтобы их набралось в требуемом общем количестве к установленному мной сроку. (Как вы, наверное обратили внимание до сего места, Тимурленг исчислял время, применяя лунный календарь, здесь же он обращается к солнечному летоисчислению, что указывает на то, что в Маверранахре пользовались как лунным календарем, так и солнечным — Марсель Брион)
Миновала весна, а затем и лето, однако не было видно и малейшего признака лошадей и овец Биль-Ургуна. В тот год я продолжал оставаться в Мавераннахре. Часть моего времени уходила на войсковые сборы и подготовку, другую часть я посвящал благоустройству своего государства. Так же, я вплотную занялся воспитанием своих детей. Мой четвертый сын Шахрух хоть и был тогда восьмилетним ребенком, однако он уже мог скакать на коне и стрелять из малого лука.
После рождения Шахруха, когда нарекли его этим именем, выбранным мною и на ухо ему пропели молитву (азан), в одну из ночей я увидел следующий сон. В том сне предо мной предстали семеро грудных детей, все они были мужского пола, я знал, что четверых из них зовут: Джахангир, Шейх Умар, Мираншах и Шахрух. Я не знал имен остальных троих детей, и что было удивительно, с головы четвертого из них — Шахруха, свисал хвост горного быка. (Монгольские племена использовали хвост горного быка, называемого яком в качестве боевого стяга, а Тимурленг, считавший себя потомком Чингиз-хана, так же пользовался той символикой, украшая ими свои боевые знамёна — Марсель Брион).
На следующий день я рассказал своим близким об увиденном сне и все они заверили меня в том, что у меня будет семеро сыновей. Четверо из них до того времени были уже рождены, троим остальным еще предстояло появиться на свет. Однако никто из приближенных не сумел или не захотел дать толкование наличию хвоста горного быка на голове Шахруха. Однако сам я уже догадывался, что в будущем среди всех моих сыновей Шахрух окажется самым выдающимся и, возможно, сумеет занять мое место.
(Среди сыновей Тимурленга Шахрух оказался единственным, кто правил после него. Однако у других сыновей Амир Тимура были потомки, которые правили страной в последующие периоды — Переводчик).
Возможно, из за увиденного сна, а может, ещё из-за того, что Шахрух тогда был самым младшим из сыновей и следовательно, самым любимым, я выделял его среди остальных и все время держал рядом с собою. Однако моя любовь не мешала мне растить его доблестным и отважным, ибо сыну Тимура подобало быть похожим на отца.
От Шейха Умара, моего сына, отправившегося с походом в страну кипчаков регулярно поступали вести, из них мы узнали, что у него имели место две стычки с Тохтамышем, однако исход войны еще не был ясен. В начале второго осеннего месяца от Шейха Умара поступило послание, в котором он просил об оказании ему срочной помощи. Из послания Шейха Умара явствовало, что он попал в трудное положение и, если не оказать ему срочную помощь, он и его войско могут погибнуть. Я решил, что сам отправлюсь выручать Шейха Умара, невзирая на то, что благоприятный сезон для снаряжения войска уже миновал, тем не менее, я не мог оставить его без помощи.
На следующий же день после тех вестей от Шейха Умара, на запад были отправлены отряды по заготовке продовольствия и фуража, и я спешно стал готовить войско для выступления. Все так же не было никаких признаков того, что в ближайшее время могут быть присланы лошади и овцы в качестве выкупа за пленных монголов и всё более становилось ясным, что они попросту тянут время. Тем не менее, я должен был, как обязался, ждать до пятнадцатого дня месяца Акраб (Скорпион), и лишь тогда, если лошадей и овец всё так же не будет, я мог позволить себе казнить их. Вместе с тем, я не мог, покидая Мавераннахр, оставлять в живых Биль-Ургуна и его военачальников, являющихся моими пленниками, так как помимо того, что они заслуживали смерти, не вызывало сомнений, что они воспользуются моим отсутствием для организации заговора и будут плести всякие интриги. С одной стороны, мне не терпелось скорее выступить из Мавераннахра на выручку Шейху Умару, а с другой стороны, я был вынужден проявить терпение и ждать до наступления пятнадцатого дня месяца Акраб (Скорпион).
На рассвете шестнадцатого дня месяца А краб я отправился в путь и на время своего отсутствия назначил своего старшего сына Джахангира править вместо меня страной. Перед этим я велел привести Биль-Ургуна с его свитой, которому сказал: “Сегодня уже шестнадцатый день месяца Акраб, между тем, я давал тебе срок в несколько месяцев, чтобы ты мог собрать и уплатить необходимый выкуп и тем самым обрести свободу. Однако ты лгал, ибо если бы ты и в самом самом деле хотел уплатить свой выкуп, до сего дня в Мавераннахр поступила бы хотя бы часть из обещанных тобою лошадей и овец. Сегодня я отправлюсь в военный поход за пределы своей страны и у меня нет иного выхода, кроме как казнить тебя и твоих приближенных.” Биль-Ургун ответил: “О, великий эмир, молю тебя, сжалься надо мной.” (Однако при этом он не стал просить чтобы я проявил милосердие к его приближенным).
Я сказал: “Ты — кафир, против которого надлежит вести священную войну (кафир-уль-харби) и пришел с войной против мусульман и если бы я не встал на твоём пути, ты бы погубил всех моих подданных-мусульман и разорил бы мою страну и потому, достойным воздаянием тебе будет смерть. Ты не только кафир, против которого следует вести священную войну,
