– Настанет конец света, – завершила я. – А на перевале эта звезда – Прародительница. Первая из нашего рода, кто ушел туда, на небо, и всегда смотрит на своих потомков. Другие иногда отлучаются, а она никогда, и ничего от нее не скроешь.

– Тоже годится, – одобрил он. – Моряки ее еще как-то иначе называют, но я запамятовал. Да неважно, главное, здесь ее нет! Она должна быть сейчас точно над головой, я же видел, перед тем как мы на тропу ступили…

– Ты сам себе ответил, дядя Чарим. Тайные тропы потому и тайные, что ведут… как бы это сказать… по расщелинам.

– Это как те двери на перевале, о которых ты толковала?

– Нет, те открываются именно в определенное место, – помотала я головой, – а тропы или расщелины, как их ни назови, – они как бы между. В Фар-Ниварай, например, по ним не попадешь.

– Вроде понял… – подумав, сказал Чарим. – Это как… громадный горный хребет, дорога идет-петляет, где поудобнее, где на отвесную стену карабкаться не надо. А где-то сбоку расщелина, по которой можно спокойно дойти, так? Только в такой расщелине все равно правильные звезды видны, – упрямо добавил он.

– Я не знаю, почему так. И никто не знает.

– А если отсюда вот забраться наверх… там что будет?

– Обычный склон. Только потом обратно можно на тропу не попасть, так и будешь карабкаться вверх или вниз, если не застрянешь на утесе.

– Я лучше не буду в это вникать, а то разума лишусь, – проворчал Чарим и умолк.

Так в молчании мы и ехали, пока чутконосый не остановился и не фыркнул предупреждающе. Потом еще раз.

– Чего это он?

– Дальше тропа уводит в пещеру, – пояснила я. – И, дядя Чарим, заклинаю тебя, как бы ни хотелось, как бы руки ни тянулись – не трогай ничего!

– А если случайно задену? – резонно спросил он.

– Не заденешь, там просторно. Те камни, что с потолка и пола растут, как колонны – это ничего, не страшно. А вот то, что на стенах…

– Ну ладно, – пробормотал он. – Может, мне руки связать?

– Лучше езжай со мной рядом, там места довольно, говорю же.

Я подождала, пока он поравняется со мной, на всякий случай взяла повод Рыжего в руки, да покрепче, и пустила Серебряного за провожатым.

Сперва в пещере царили непроглядная тьма и тишина: посвист ветра исчез, только цоканье копыт звонко отдавалось под сводами. Потом впереди постепенно начало светлеть, словно там занимался восход, холодный, зимний.

– Это грибы светятся, – шепнула я, и голос мой отдался многократным гулким эхом.

– Те, которые родственник съел? – живо припомнил Чарим, ухмыляясь, огляделся… и ахнул.

Клянусь, его вечно прищуренные глаза округлились, когда он рассмотрел пещеру!

Эта была не так уж велика, у горномогучих побольше, но тоже впечатляла.

Своды уходили в высоту – только по мерцающему свету грибов, гроздьями растущих на влажных стенах, можно было примерно определить, где заканчивается пещера. А может, вовсе не заканчивается, так и прорезает всю гору до самой вершины – видала я и такие. В них, бывает, проникает солнечный или звездный свет очень редко, только в особые дни, а то и годы, и горномогучие почитают такие места священными.

Там, где свод поднимался обратными ступенями, со ступеней этих свисали громадные каменные сосульки, а снизу им навстречу росли такие же. Кое-где они уже сомкнулись – теперь будут становиться все толще и толще, пока по ним сочится вода.

Пол был достаточно ровным: когда-то его выгладила подземная река, а потом иссякла или поменяла русло. А может, она наполняется только весной, когда тают снега на вершине, и по ущельям несутся бурные потоки, которые не то что всадника с лошадью могут уволочь – они ворочают валуны размером с дом!

Но не это заставляло остановиться и в изумлении смотреть по сторонам. Темные стены пещеры были сплошь усеяны самоцветами: самый маленький с голубиное яйцо размером, а самый большой – не меньше мужского кулака. Огненно-алые и травянисто-зеленые, золотисто-желтые и опалово-голубые, небесно-синие и грозово-лиловые, опаловые, искристые и матовые, они заманчиво сияли в мягком свете…

– Вот это да… – Чарим выговорил это едва слышно. – Это что такое, Ленни? Чья-то сокровищница? Или святилище этих… как их? Горномогучих? Тогда понятно, почему лучше ничего не трогать!

– Нет, не сокровищница и не святилище, – покачала я головой. – Просто пещера, их немало таких. Едем! На выходе покажу тебе, кто ее хозяин…

Лошади ускорили шаг – им не нравилось здесь, и немудрено! Чарим вертел головой по сторонам, и, что удивительно, я не заметила в его взгляде алчности, вожделения, только изумление и восторг.

– Надо же, красота какая, – прошептал он. – Неужто это само собой получилось? И не скажешь! Ну просто дворец, да не княжеский, куда ему… Короля какого-нибудь подгорного, а то и божества, разве что трона не хватает!

«Интересно, а Райгор удержался бы? Или все же попытался коснуться сокровищ? – подумала я. – Если Мадита сказала правду о семейной алчности Керрисков, то он мог бы не устоять! Одного среднего камушка хватило бы, чтобы содержать двор минимум полгода…»

Чутконосый снова фыркнул, давая понять, что выход близко. В самом деле – повеяло свежим ветерком. В пещере не было душно, приток воздуха имелся, но в ней стоял своеобразный запах: острый, грибной и еще немного маслянистый, сладковатый.

– Сейчас покажу кое-что, – напомнила я, остановив коней у выхода, спешилась и подобрала камешек, а потом снова взобралась на Серебряного. – Гляди на сокровищницу подземных королей, дядя Чарим!

С этими словами я запустила камешком в стену подальше от нас. Мгновение-другое ничего не происходило, а потом… Потом самоцветы пришли в движение, послышался нарастающий шорох движения множества маленьких лапок, и в свете особенно яркой грозди грибов мы смогли рассмотреть тварь, напоминающую сколопендру в руку длиной и соответствующей толщины. «Драгоценный камень» оказался ярким наростом на ее голове.

Шорох и поскрипывание суставчатых тел нарастал, побеспокоенные твари тревожили соседей, и вскоре вся пещера пришла в движение: казалось, будто шевелится на ветерке задетая кем-то вышитая драгоценностями занавесь.

– Едем скорей отсюда… – сдавленно выговорил Чарим, и я развернула Серебряного. – Ну и жуть… Они, поди, ядовитые?

– А как же, – ответила я. – Понимаешь, что будет, если попробовать схватить такой камушек?

– Сожрут… А что они едят-то тут? – спохватился он. – Вряд ли тут много проезжих!

– Вроде бы слизней – те до грибов охочи, ну и другую живность тоже – ту они блеском приманивают и запахом, чувствуешь? И если слизняка съесть просто, то с некоторыми тварями и эти вот сокровища не враз