Это, конечно, была не только пропагандистская война за сердца людей. Настоящей войны не случилось, но страх ее возникновения повлиял на оборону, экономику и демографию пограничных регионов Хулун-Буира и Забайкалья, а сопутствующий этому рост национализма изменил то, как местное население в смежном пограничье воспринимало эту границу, а также соседнюю страну.

КОНТРОЛЬНО-СЛЕДОВЫЕ ПОЛОСЫ В ГОЛОЙ СТЕПИ: НОВЫЕ ТЕХНИКИ ПОГРАНИЧНОГО КОНТРОЛЯ

Даже во время золотого периода двусторонних отношений Москва никогда полностью не отменяла пограничный режим, введенный в 1930-х годах. Фактически посредством нескольких указов начиная с начала 1950-х годов Совет министров Советского Союза расширил законодательство 1930 года, регулирующее внутренние пограничные зоны[740]. Местные газеты подробно изложили новые правила и законы[741].

Начиная с 1960-х годов к существующим механизмам контроля были добавлены некоторые новые элементы – часовые, наблюдательные посты, патрули, пункты паспортного контроля, минирование и заграждения на границе с Китаем. Наиболее заметным нововведением стало расширение «контрольно-следовой полосы», следующей непосредственно за линией границы и протянувшейся как минимум на девяносто километров советско-китайской границы под Забайкальском. Полоса в некоторых местах состояла из двух отрезков колючей проволоки, окружавших простой выровненный коридор. Высоко-зернистый грунт этого коридора служил естественным датчиком, позволяющим с легкостью обнаружить следы людей или транспорта, что фактически делало невозможным любое незамеченное пересечение этой местности. Тревога срабатывала при прикосновении ко второму ряду колючей проволоки. Прожекторы, 260 километров электрической сигнальной системы и другие отслеживающие устройства дополняли эти охранные мероприятия[742].

«Зона А» прилегала к «контрольно-следовой полосе». Это была в целом незаселенная территория, большая часть которой была отделена от остальной страны забором. Поселения и совхозы, которые существовали здесь до установления зоны, оказались единственным исключением. Только там могли теперь жить обычные люди, обрабатывающие землю непосредственно на границе в пределах видимости соседнего государства. Семья Козловых в Забайкальске, например, содержала небольшое подсобное хозяйство – «маленький земельный участок внутри зоны ‹…› всего в 400 метрах от границы». Китайские пограничники могли слышать Козловых, которые, не боясь быть застреленными, собирали свой урожай огурцов[743].

Вторая (населенная) зона, созданная в 1930-х годах, называлась «запретной пограничной зоной». Она растянулась как минимум на тридцать километров от границы и «зоны А», но часто простиралась даже дальше, потому что охватывала все районы, граничившие с Китаем. Предупреждающие знаки, контрольно-пропускные пункты, отряды пограничников в поездах и патрули, объезжавшие открытую степь, отделяли эту территорию от остальной страны. Как и в прошлом, для доступа в эту зону советские граждане должны были получать специальный паспорт от Министерства иностранных дел[744].

Пограничный контроль простирался за пределы забора с колючей проволокой в 1950-х годах и на китайской стороне. Здесь общие структуры контроля были не такими жесткими, как на советской стороне. Однако под лозунгом «Наблюдение за всей границей, блокировка опасных участков» Шивэй, Маньчжурия и семь других поселений и стратегических пунктов в окрестностях Хулун-Буира у государственной границы были объявлены запретными зонами и оцеплены уже в 1953 году. Эти пограничные зоны расширились далее в 1963 году, когда всего 84 977 квадратных километров было добавлено к «запретной пограничной зоне», что составило порядка трети всей территории Хулун-Буира. Строгость правил для населения, проживающего здесь или пересекающего запретные территории, была сопоставима с советской. Только местные жители могли получить специальное разрешение на въезд[745].

Когда отношения между Пекином и Москвой начали остывать, обе стороны усилили пограничный контроль. Начиная с сентября 1962 года наблюдательные посты были установлены на международных границах Хулун-Буира с Монголией и Советским Союзом. Военная полиция, а также 156 групп народной милиции, составленных из местного населения, были добавлены к отделению пограничного контроля полиции Хулун-Буира. Структурные усовершенствования и увеличение штата в течение года позволили сократить участки, за которые был ответственен каждый пограничный пост, от среднего показателя в 343 километра всего лишь до 60 километров (и до 73 километров на монгольской границе)[746].

Уже в 1964 году Советский Союз приступил к модернизации существующих объектов пограничного контроля, а также их транспортному и радиокоммуникационному технологическому оснащению – оборудование в некоторых случаях датировалось периодом Маньчжоу-го. Посты пограничников Даурского отделения были обеспечены дополнительными укрытиями и укреплениями для пулеметов. Два больших биплана Ан-2 были введены в эксплуатацию для осуществления разведывательных полетов. Между 1967 и 1969 годами шесть дополнительных пограничных застав были возведены вдоль почти 1050-километровой границы с Китаем для контроля зоны длиной примерно в 20 километров и шириной до 5 километров. Моторизованные отряды наблюдения еще больше усилили контроль[747].

Во время обострения советско-китайских отношений Кремль избрал двойную стратегию переговоров и тихого усиления военной мощи. В январе 1966 года Леонид Брежнев подписал с Монголией новый договор об обороне, что наделило Москву правом размещать там войска и разворачивать базы всего лишь в нескольких сотнях километров от Пекина. Китай, в свою очередь, также начал размещение крупных военных гарнизонов у границ с Монгольской Народной Республикой и Советским Союзом. К 1968 году шесть готовых к бою советских дивизий в Монголии и еще шестнадцать на советском Дальнем Востоке были расположены у границы с Китаем. Им противостояли сорок семь легковооруженных китайских дивизий. Между 1968 и 1973 годами число дивизий Народно-освободительной армии удвоилось, а мощь советских войск утроилась[748]. В последующие годы, и в особенности после атаки Вьетнама на Камбоджу в 1978 году, что стало новым испытанием для советско-китайских отношений, Москва и Пекин продолжили укрепление и модернизацию своих пограничных сооружений и защитных укреплений. Минные поля и укрепленные районы были восстановлены на советском аргунском пограничье, например одно под Даурией, а также развернуто новое, между Забайкальском и Абагайтуем[749].

Забайкальский военный округ на протяжении почти двадцатилетнего конфликта стал основной базой советской армии на советской стороне. В верховьях Аргуни никогда не происходили тяжелые бои, но даманское кровопролитие марта 1969 года сказалось на жизни в Забайкальске и других местах пограничья. «Самолеты вдоль границы полетели, уже невозможно было ‹…› и БТР стояли на границе ‹…› Мы жили на военном положении ‹…› меньше месяца, несколько недель», – вспоминала Вера Николаевна Золотарева весну 1969 года в Забайкальске[750]. Гул самолетов и танков ознаменовал для жителей пограничья начало новой эры.

ОХОТНИКИ, ВЛЮБЛЕННЫЕ, ДЕЗЕРТИРЫ: ПЕРЕХОД ЗАКРЫТОЙ ГРАНИЦЫ

Усиление пограничного контроля, возможно, сократило количество пересечений границы, но никогда не смогло полностью их остановить. С 1960 по 1965 год в китайских документах зафиксированы пятьдесят четыре попытки перехода из китайского пограничного района Хулун-Буира в Советский Союз. Между 1970 и 1979 годами только пятнадцать китайских граждан сбежали из Хулун-Буира в Советский Союз. Шестьдесят восемь человек, в основном кочевников, за этот же период, как сообщается, ушли из Хулун-Буира в Монгольскую Народную Республику[751].

Китайские и советские показатели пограничных нарушений значительно различаются. Оба источника ненадежны, так как данные эти невозможно проверить, сложно также реконструировать содержание различных категорий нарушений и методологию сбора информации. Согласно советским источникам, число незаконных пересечений границы из Китая в Советский Союз на забайкальско-хулун-буирском участке увеличилось в годы, последовавшие за сражениями 1969 года. Советские власти арестовывали сотни нарушителей. Только за 1973 год было зарегистрировано 315 нарушений на территории, за которую отвечала Даурская дивизия. Почти половину нарушителей составили граждане Китая, хотя эти цифры значительно превосходят китайские данные. Новые механизмы контроля, безусловно, облегчили выявление нарушителей границы. 13 июня 1972 года под Забайкальском, например, советские пограничники задержали Пань Сюэбо. Его аресту предшествовала крупномасштабная поисковая операция, начавшаяся после того, как сработала сигнальная система, а на контрольной полосе были обнаружены следы[752].

Нарушители пограничных режимов наказывались на обеих сторонах, к ним применялись «воспитательные меры» или более суровые уголовные наказания[753]. Однако не каждый нарушитель сталкивался с законными последствиями. Китайские власти в тот же день или не позднее недели депортировали пьяных или психически нездоровых нарушителей границы, которые по ошибке проникали на китайскую территорию. Когда 20 июня 1966 года китайские пограничники, например, заметили у железной дороги между станциями Маньчжурия и Забайкальск Владимира Ивановича Сорокина, страдавшего психическим расстройством, они не упрятали его за решетку, а спустя