и китайский, привлекали внимание. Только с середины 1980-х годов, когда отношения между двумя странами начали улучшаться, доля советских и китайских пассажиров вновь возросла.

Пропускные пункты удостаивались особого внимания советских властей. Поезда в Забайкальске, как и в Бресте на границе с Польшей, направлялись в пограничные перевалочные переходы, где вагоны поднимались и стандартные китайские вагонные тележки заменялись на советские тележки широкой колеи. Двухчасовая остановка на советской приграничной станции давала Москве возможность произвести благоприятное впечатление о советском государстве на международных путешественников. Впечатление, которое, хотя бы теоретически, противоречило воспоминаниям Капущинского о мрачных лицах и хмурых таможенниках в 1958 году.

Осенью 1953 года в Отпоре состоялась совместная советско-китайская церемония открытия нового пассажирского терминала. Это был образцово-показательный вокзал, гордость Советского Союза, построенный для того, чтобы поражать прибывающих превосходством коммунистической системы[793]. Новое здание пассажирского вокзала на ст. Маньчжурия, построенное примерно в то же самое время и той же самой группой новосибирских архитекторов, заменило дореволюционное здание КВЖД в стиле модерна. Смешав стиль рококо с неогреческим, ренессансным и византийским, эта постройка фактически воспроизвела советское здание вокзала, находящееся на другой стороне международной границы[794].

Однако несмотря на всю помпезность и эклектичность вокзала, по крайней мере, на советской стороне строительство и отделочные работы не были завершены. Платформы были грязными, а условия в здании вокзала, ресторане, туалетах и вагоне-гостинице были откровенно антисанитарными. Зал ожидания и комната таможенного декларирования не прогревались из-за постоянно ломающейся системы отопления. Станционный буфет предлагал только сложенные пирамидой консервные банки с камчатским крабом и спиртное. Нередко некоторые местные жители и завсегдатаи ресторана в чрезмерном подпитии устраивали дебоши[795]. Служащие вокзала были грубы с иностранными пассажирами[796]. Эти недостатки смазывали эффект государственного проекта создания витрины цивилизованной и развитой нации.

Ил. 25. Здание пассажирского железнодорожного вокзала в Забайкальске, 2009 год. Открытое осенью 1953 года, оно стало витриной Советского Союза на границе с Китаем (фотография автора)

Однако в годы конфликта с Китаем Советский Союз попытался улучшить сервис, отремонтировать здание и в целом поднять репутацию вокзала как парадных ворот в страну. В идеологическом противостоянии Китаю и Западу Кремль стремился завоевать сердца и умы пассажиров из Восточной Азии. Станция была модернизована в середине 1960-х годов. Были расширены платформы, улучшено состояние внешних помещений, налажен постоянный уход за цветочными клумбами – теперь посреди голой степи гостей удивляли несколько тысяч цветов. Новая пограничная арка приветствовала путешественников из Восточной Азии. Внутри станции железнодорожная администрация открыла сувенирную лавку, установила автоматические камеры хранения, а все залы ожидания (советские и иностранные путешественники ожидали поездов в разных залах) получили новую венгерскую обивку. В зале таможенных проверок в ноябре 1965 года был открыт кинотеатр, а с 1970 года он был оснащен большим экраном[797].

Таким образом, в теории транзитные пассажиры как с востока, так и с запада смогли услышать, увидеть и почувствовать, как прекрасно жить в советском государстве. Пропагандистские программы для путешественников на русском, китайском, английском, корейском и вьетнамском языках транслировались во время остановок из громкоговорителей во всех залах и на платформах. В этих программах рассказывалось о советских космонавтах и советском искусстве, Сибири и советских революционерах, а, например, передача «Выставка достижений народного хозяйства – наша страна в миниатюре» провозглашала неминуемую победу социализма[798].

Начиная с середины 1960-х годов к этим программам добавили непосредственную работу с пассажирами. Три пропагандиста – двое выпускников школы, один из которых знал китайский и английский языки, и их преданный китайский коллега-переводчик были первопроходцами в этой сфере. В дальнейшем штат переводчиков с китайского расширился. Каждый служащий, в обязанности которого входили контакты с иностранцами, должен был пройти специальную подготовку, а некоторые из них овладевали базовым английским и китайским языками[799].

Основная задача работы пропагандистов и переводчиков заключалась в осуществлении идеологической и политической работы среди иностранцев, например они предлагали бесплатные книги, а также приглашали поучаствовать в дискуссиях. Пока пассажиры ожидали свои поезда, пропагандисты пытались организовать обсуждение вопросов международной и советской политики, а также промышленности и культуры Советского Союза. Только в 1969 году было организовано шестьдесят семь подобных собраний. Агитация среди путешественников, однако, сталкивалась с коммуникационной проблемой. Отбирая пропагандистские кадры, администрация железной дороги ориентировалась на пассажиров из Китая. Однако целевую аудиторию, как оказалось, составили в основном вьетнамские и корейские путешественники, крайне слабо владевшие русским и китайским языками.

Показ фильмов был, возможно, наиболее значимым пропагандистским инструментом в работе с широкой аудиторией. В 1974 году, например, было организовано 125 просмотров для 8350 зрителей, что составило примерно половину всех иностранных пассажиров за этот год. Приграничная станция получала художественные фильмы из Москвы на русском, английском, французском, немецком, корейском и вьетнамском языках. Репертуар с годами менялся незначительно, и многие фильмы к моменту показа оказывались неактуальными. Еще одним недостатком была синхронная трансляция программ через систему громкоговорителей на платформах и в залах ожидания. Иностранные путешественники страдали от полифонической перегрузки устаревшей пропагандой.

Большое число газет и журналов, например «Московские новости», «Советский Союз» и «Советская женщина», были доступны на английском, французском, вьетнамском, корейском и других языках. Брошюры, буклеты и открытки со стенда «Это вы можете взять бесплатно на память о пребывании в СССР» тысячами предлагались пассажирам каждый год в здании вокзала и в поездах. Можно было купить также значки с портретами Ленина и другие сувениры[800].

Возможно, неудивительно, что, несмотря на идеологическое погружение пассажиров в Забайкальске, конфликт с Китаем сначала не сильно повлиял на взаимоотношения с иностранцами[801]. В 1971 году более чем из сотни наименований различных книг и брошюр, предлагаемых иностранным пассажирам, только книга Бориса Моисеевича Лейбзона «Мелкобуржуазный революционаризм. Об анархизме, троцкизме и маоизме» на английском языке, доступная в сорока экземплярах, содержала антикитайские высказывания. Она оказалась не так востребована – половина экземпляров так и осталась лежать на полке[802]. Через три года, однако, выбор антикитайской пропаганды расширился: одна из десяти предлагаемых книг в прямом или косвенном виде ее содержала. Большая часть этой литературы была напечатана на китайском языке. Такие буклеты, как, например, брошюра Алексея Николаевича Желоховцева «Почему маоисты клевещут на СССР», изданная тиражом в несколько сотен экземпляров, были разобраны[803]. Технические проблемы с печатью могли бы объяснить задержку только в первые месяцы после столкновений на Уссури. Более вероятно, что правительственные чиновники пытались избежать каких-либо прямых провокаций на границе в первые годы начала конфликта с Китаем. Антикитайский прозелитизм в целом не доминировал, скорее упор делался на демонстрацию советских «достижений».

Несмотря на все усилия, Забайкальск не стал парадным въездом в страну советского социализма. В 1972 году инспектор из Читы выявил множество недостатков, которые во многом перекликаются с проблемами 1950-х годов: в зале ожидания для иностранных граждан отсутствовал портрет Ленина, а также плакаты о пятилетнем плане. Инспектор остался недоволен уровнем образования и внешним видом служащих. Кассир, киномеханик, работники багажного отделения и даже начальник станции не были одеты в положенную униформу. Снабжение привокзального магазина и киоска «Союзпечати» было неудовлетворительным: отсутствовали зубная паста, швейный набор, носки и другие нужные в дороге предметы. Ресторан, обслуживанием которого занималась единственная официантка, предлагал скудный набор блюд из меню на русском языке. Местная пресса также жаловалась на то, что посетителей там регулярно обсчитывают[804].

Когда советско-китайская дружба подошла к концу, Москва попыталась сделать из приграничной станции Забайкальск, первой остановки в самом сердце коммунизма, витрину Советского Союза как прогрессивного государства, используя для этого громкоговорители, показы фильмов и организованные разговоры «в кругу друзей». Вопреки всем недостаткам и чрезмерной ритуализации станция для некоторых путешественников из Северного Вьетнама или Северной Кореи, возможно, действительно казалась привлекательной. Там они впервые могли видеть вещи, недоступные в Ханое или Пхеньяне, но которые были редки и в самом Советском Союзе за пределами Москвы или Ленинграда. Финские и западногерманские пассажиры, наоборот, скорее удивлялись грубой пропаганде и необычным фотографиям телят и т. п. Однако в любом случае каждый путешественник понимал, что после двух