трудилась совместно с китайским коллегой уже восемь лет. Сначала она могла говорить с ним только при помощи переводчика, но сейчас «они стали понимать друг друга с полуслова, а где не хватает слов, приходят на помощь жесты и рисунки». Заметка завершается словами: «Во многих цехах Забайкальска плечом к плечу трудятся русские и китайцы. Их всех объединяет крепкая дружба и одно стремление – быстрее построить великое светлое будущее. Работники одной пограничной станции часто бывают у своих друзей на другой станции. Они согласовывают планы предстоящей работы, делятся опытом, учатся друг у друга всему хорошему. Хорошая и крепкая, как сталь, дружба связывает железнодорожников двух пограничных станций»[710]. Такие восторженные описания повседневных контактов китайских и советских специалистов лишь частично соответствовали реальности. Эти статьи скрывали тот факт, что забайкальская и цицикарская железнодорожные администрации и структуры советских и китайских пограничных войск были в числе немногих сотрудничавших институтов, наладивших регулярный обмен делегациями. Помимо переговоров на высшем уровне, железнодорожники станций Маньчжурия и Забайкальск устраивали регулярные встречи по обмену опытом. Эти встречи ежегодно насчитывали до нескольких сотен участников[711]. Обе железнодорожные станции в определенной степени сотрудничали по вопросам грузоперевозок, а также, например, в сфере содержания дорог и медицинской помощи. Забайкальск предлагал медицинскую помощь детям железнодорожников КНР, а китайские врачи делились своим знанием акупунктуры с советскими коллегами. Только между сентябрем и октябрем 1957 года девять граждан КНР получили лечение в ближайших советских больницах[712].

Помимо обмена специалистами между советскими и китайскими железнодорожниками, а также сотрудничества в области медицины, возникали и другие формы регулируемых контактов. После того как ЦК КПСС разрешил (в январе 1956 года) международный туризм для советских граждан, туристические группы из Читинской области начали ездить в Китай на отдых. Однако туристическая программа была небольшой и ежегодно привлекала менее сотни туристов. Первая туристическая группа из Китая посетила советский пограничный регион в 1959 году. Однако в туристическую группу смогли попасть только избранные кадры. Желающие оказаться в группе должны были получить разрешение на въезд и написать автобиографию[713].

Помимо туризма избранной политической элиты, в дни государственных праздников власти организовывали регулярный обмен небольшими делегациями. Советские железнодорожники с пограничной станции посещали своих маньчжурских коллег во время празднования китайского Нового года, во время государственного праздника в честь основания КНР 1 октября или в годовщину создания Народно-освободительной армии Китая. Другие группы так же участвовали в этой форме демонстрации дружеских отношений. Ежегодно, во время государственных праздников, несколько делегаций проезжали между Читинской областью и автономным районом Внутренняя Монголия, к которому относился Хулун-Буир. Между 1956 и 1958 годами около двадцати китайских групп посетили Читинскую область, однако в дальнейшем эта цифра сократилась, а полностью туризм прекратился после 1961 года[714]. Даже во время союзнических отношений единственной возможностью увидеть соседей по ту сторону границы было включение в делегацию или работа на железной дороге – частные поездки давно уже канули в лету[715]. Работа на железной дороге или членство в делегации не обязательно означали возникновение какой-либо связи с людьми с другой стороны границы. Пересечение границы по сравнению с началом ХX века стало экстраординарным делом.

Диктат метрополий был, однако, не единственной силой, разделившей людей в пограничье. Многие местные жители, как, например, Юрий Иванович Козлов, заявляли, что у них «просто не было никакого желания» видеть мир на другой стороне забора. Большинство поселившихся у границы в 1950-х годах людей вообще не пересекали ее до конца 1980-х годов[716]. Они, не обладая никакой информацией о жизни соседнего государства или коренного населения пограничья, приезжали в Отпор с Урала или Поволжья, а в г. Маньчжурия – с территорий южнее Великой китайской стены. Отсутствие языковых навыков и знакомства с регионом, а также столкновение различных культур привели к возникновению равнодушия по отношению к дальнему соседу. Низкий уровень жизни на обеих сторонах границы также не способствовал созданию экономической базы для неформальных межграничных обменов.

Однако редкие организованные поездки через реку Аргунь нарушали общую отрешенность и, хоть и мимолетно, но сближали людей с обоих берегов. Осенью 1958 года по случаю празднования девятой годовщины создания КНР большая молодежная делегация из Читинской области совершила пятидневную поездку в пограничный район Китая. Группа включала волейбольную и баскетбольную команды, танцевальный ансамбль Забайкальского военного округа и хор из двадцати человек из Читинской музыкальной академии, а также несколько переводчиков. После встречи на станции Маньчжурия, двух волейбольных и баскетбольных матчей и обеда первый день закончился большим собранием в поддержку вечной дружбы, в котором приняли участие порядка полутора тысяч молодых людей.

Делегация отправилась в Хайлар на следующий день. Вечерний банкет в клубе стал кульминацией поездки, которая «вылил<ась> в яркую дружбу и единство двух Великих народов». Советская делегация исполнила «Катюшу» и «Москва – Пекин», а вечер завершился народными танцами в исполнении представителей обеих сторон. Утром 1 октября порядка двадцати тысяч человек приняли участие в праздничном параде. Поездка в Хайлар продолжалась два дня, было устроено еще несколько концертов, волейбольных и баскетбольных матчей, посещение школы и нескольких предприятий, а также церемония возложения венка павшим в августе 1945 года советским солдатам. После трех дней постоянных обменов подарками, коммунистических заверений и сердечных слов, столов, полных едой и сигаретами, на четвертый день программа отклонилась от проявлений неистовой дружбы для посещения автохтонного кооператива, расположенного примерно в сорока километрах от Хайлара.

Кочевой образ жизни для многих советских делегатов, должно быть, показался экзотическим – на советском пограничье он был довольно давно исчезнувшим явлением. Кочевники на китайской стороне границы, однако, ловко адаптировались к новому политическому режиму. Хозяева продемонстрировали традиционные скаковые навыки, затем поделенную на небольшие группы советскую делегацию угостили чаем в юртах, украшенных портретами Мао. Глава кооператива познакомил гостей с прошлым кочевников, рассказав, «что до революции монгольский народ жил очень плохо, их угнетали феодалы, японские империалисты»[717]. После чаепития советские туристы осмотрели новые подворные доменные печи. В соответствии с духом времени – эпохой Большого скачка – катастрофической попыткой Мао ускорить индустриализацию и увеличить урожайность – гости заверили монголов, что Китай в самые короткие сроки обгонит Великобританию в производстве стали. Такой быстрый прогресс «очень скоро приведет к изгнанию американских империалистов с вашей территории», – процитировал «Нэймэнгу Жибао» («Ежедневник Внутренней Монголии») одного из советских делегатов[718].

Последняя остановка на обратном пути была краткой и непростой. Советские делегаты встретились с двумя десятками русских эмигрантов в хайларской школе. Большинство эмигрантов были в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, и встреча была организована по просьбе самих эмигрантов. В сдержанной атмосфере и с чувством превосходства советские молодые делегаты рассказали «плохо информирован<ным>» русским о достижениях Читинской области за последние сорок лет и о возможностях, появившихся в Советском Союзе. Завершив поездку последним баскетбольным матчем на ст. Маньчжурия, в котором советские баскетболисты вновь разбили китайских со счетом 97:72, делегаты вернулись на родину[719].

Путешествие на восток, конечно, не меняло мировоззрение людей коренным образом, и вряд ли впечатления о нем достигали широких масс. Однако поездка за границу, хотя и тщательно организованная, стала одной из немногих возможностей познакомиться с жителями другого берега реки Аргунь. Делегаты могли поговорить с китайскими спортсменами после волейбольного матча или с монголами в их юртах. Навряд ли эта тщательно подготовленная встреча молодых людей, отобранных для участия в делегации, и таких же специально подобранных скотоводов в юртах, украшенных портретами Великого кормчего, в 1950-х годах могла положить начало романтическим и продолжительным отношениям, как это иногда происходило в 1900-х после случайной встречи китайского одинокого охотника и молодой казачки. Теперь отношения были гораздо более формализованными, а зоны возможного контакта жителей пограничных регионов обоих берегов Аргуни сжались – государственные власти полностью контролировали перемещения людей через границу.

КОГДА НИКТО БОЛЕЕ НЕ СМЕЕТ ГОВОРИТЬ ПО-РУССКИ: КИТАИЗАЦИЯ ХУЛУН-БУИРА

Встречи советских делегатов с русскими эмигрантами в Хайларе и с кочевниками в кооперативе иллюстрируют, что и города, и сельская местность в Хулун-Буире оказались интегрированы в центральный