Этот разговор состоялся перед моим отъездом от доктора Разумовского. Я наводила в доме порядок, когда внезапно почувствовала лёгкость на руке. Долго не могла посмотреть, чтобы не разочароваться, поэтому сначала потрогала и не обнаружила груз на своём запястье. Они просто расстегнулись, сами, спустя почти полгода безуспешных попыток снять часы. Сначала я долго рассматривала руку, потом дно ведра, где виднелся серебристый блеск. Мне было страшно достать их оттуда, будто стоит к ним прикоснуться, они снова вцепятся в меня мёртвой хваткой. Я ненавидела их не меньше, чем дарителя. Они не тикали, но мне казалось, что я слышу, как шелестят стрелки, как скребутся друг о друга, как работает механизм внутри. Я собиралась выждать ещё немного, уехать подальше, и попросить срезать браслет, когда это привлечёт меньше всего внимания, а они просто расстегнулись. И я решила, что это знак, что пора поддаться переменам. Закончила уборку и собрала вещи, мне оставалось поговорить с доктором.

– Расскажите, как вам удалось меня вытащить. – Разумовский рассматривал мой чемодан, кивая самому себе. В последнее время всё его время занимали пациенты из небольшой деревни по соседству, а я не хотела выбираться вместе с ним. Мы оба понимали, что я должна сама сделать эти шаги, но сначала узнать всё, как бы больно не было.

– Я начал искать тебя сразу, как только не обнаружил дома. Понимал, что либо тебя уже нет в живых, либо вот-вот не станет. Незамедлительно прибег к помощи Макара Гордеева, старого знакомого, который может найти кого угодно и где угодно. Безуспешно. Только спустя сутки появилась информация о его местонахождении. Сразу набрал Клинского, который рассказал… – Доктор Разумовский поднял на меня глаза, отслеживая моё состояние. Но к этому разговору я готовилась и давно была готова, просто оттягивала.

– Продолжайте.

– Он привёз тебя с большой кровопотерей. Разрывы были небольшие, но кровь остановить не удавалось. Это он рассказал Клинскому, что ты болела, какие у тебя были симптомы и какие таблетки принимала, даже знал их название и дозировку. Сочетание препаратов в твоём организме нарушило свёртываемость крови, плюс стресс и общее истощение. В момент, когда я разговаривал с Клинским тебе делали переливание. Я успел позвонить до того, как Ирбису сообщили, что ты выкарабкаешься. Клинского долго уговаривать не пришлось. Медикаментозно тебя ввели в состояние глубокого сна, настроили приборы, чтобы на них отображались нужные показатели, нам была нужна отсрочка, чтобы подготовиться. Клинский сообщил ему, что ты в тяжёлом состоянии. Он ничего не хотел слушать. Его не интересовали причины. Ирбис требовал, чтобы тебя вытащили. Любые препараты, любые деньги, всё что потребуется. Время поджимало, твой организм был ослаблен и держать на препаратах было больше нельзя, да и заживление замедлялось. Мы дождались, когда он покинет больницу и сымитировали твою смерть. Свидетелей этого факта было достаточно. Клинский зафиксировал остановку сердца и сообщил об этом ему. Он приехал через десять минут, белый как молоко, с безумным взглядом. Пока Ирбис пытался убить Клинского, я ввел тебе препарат, замедляющий все процессы в организме. Ты была очень правдоподобным трупом. Мы не ошиблись, когда решили, что он захочет тебя увидеть, возможно даже прикоснуться. Ирбис просидел с тобой очень долго. Просто смотрел на твоё лицо. А потом встал и пошатываясь вышел. Он вернулся через два дня и ему сообщили, что тебя кремировали и охране пришлось спасать Клинского второй раз.

– Как вы объяснили ему кремацию?

– Клиника, где работает Клинский, необычное место, с особыми правилами работы с пациентами, поступление и лечение которых нигде и никак не фиксируется, и с особыми правилами ликвидации последствий.

– Скрытия преступлений, иными словами.

– Ты правильно всё поняла. Без тела нет преступления. Это и было озвучено ему.

– Кого кремировали вместо меня?

– Владелицу одного из паспортов. Её, точнее её тело, привезли в один день с тобой.

– Интересные у вас знакомые и знания.

– Осуждаешь меня?

– Нет. Я благодарна вам и это никогда не изменится, как и моё отношение. Это жизнь, которую вы прожили, став человеком, спасшим много жизней, мою в том числе. Поверьте, мне, как человеку, который никогда особо никому не был нужен, даже родителям, это бесценно. Если вы когда-нибудь захотите поговорить со мной, просто поделиться, я выслушаю, без осуждений и нравоучений.

Доктор Разумовский проводил меня до вокзала. Мы решили не прощаться. Я боялась что-то говорить, не зная, вернусь ли, выкарабкаюсь ли, останусь ли собой, но уехать было необходимо.

– Ты должна ещё кое-что знать… – И доктор Разумовский озвучил правду, которая отравила меня изнутри, которую я была не готова принять и понять.

Первое, что я сделала, оказавшись в другом городе, продала часы. Нашла место, где за них дали очень хорошую цену и самое главное не задавали вопросов. Часть суммы потратила в тот же день на ноутбук и телефон. Я начинала с пустых страниц, переезжая из города в город, присматриваясь, оценивая смогу ли остаться. Так я оказалась в лесном домике. Сначала я его сняла по самому обычному объявлению, приклеенному на автобусной остановке. Место мне сразу понравилось. А через месяц, когда я позвонила владельцу, чтобы сообщить, что хочу снять дом на более длительный срок, мне ответила женщина, сообщившая, что его нет в живых, инсульт. Я не стала ей сообщать по какому вопросу звонила, лишь принесла соболезнования. Время шло, никто не объявлялся и я, по сути, присвоила домик себе, начав обустраивать свою жизнь. Устроилась в больницу санитаркой, решив начать с малого, надеясь постепенно войти в нормальное русло, не понимая, что однообразность затягивает, так же как топь или зыбучий песок.

– С ней всё в порядке. Ничего страшного не произошло. Успокойся и прекрати рычать. – Издалека доносился голос Анастасии Сергеевны, будто пробираясь сквозь глухоту. – Переборщили слегка.

– Ты это называешь слегка?

– Да. Она молодая, здоровая. Восстановится быстро. Даже переливание не потребовалось. То, что без сознания до сих пор, это в порядке нормы.

– Настя! – Виктор действительно рычал. Никогда не слышала ничего подобного. – Прекрати защищать своих вурдалаков. Сколько ещё ждать? Когда она должна очнуться?

– Всё индивидуально.

– Когда я смогу её забрать?

– Я скажу после осмотра, когда она придёт в себя.

– Ты же сказала, что с ней всё в порядке.

– Витя, не передёргивай.

– Не ссорьтесь. – Произнесла пересохшими губами. Интересно, сколько я провела в отключке. В теле неприятная слабость, голова ватная и мутная. Осмотрелась вокруг – одна из палат, а за окном солнце светит ярко-ярко, похоже уже полдень. Ничего себе меня вырубило. – Как мальчик? – Обратилась к Анастасии Сергеевне, пытаясь приподняться. Отлично, меня ещё и в больничную одежду переодели.

– Хорошо. Показатели в норме. Прогнозы хорошие.

– Это радует. Где моя одежда? – Начала пристальнее осматриваться в палате, споткнувшись о взгляд Виктора. Похоже мне тоже сейчас прилетит, за героизм. – Со мной действительно всё в порядке. Только домой хочу. Ведь можно? – Перевела взгляд на Анастасию Сергеевну, которая одобрительно кивнула.