– Деньги и документы можешь оставить себе, Настя даст рекомендации. – Виктор резко поднялся, отойдя чуть в сторону. Где-то глубоко внутри мне было больно, впервые за несколько лет от чьих-то слов. Последний раз такое было, когда Кисса впервые сказала, что ненавидит меня. Потом я привыкла, уже не воспринимая всерьёз, но разъедающее чувство внутри запомнила. Слёзы брызнули из глаз, стекая горячими струйками по щекам. Я не понимала, что происходит, слишком сухо и равнодушно были сказаны его слова. Виктор уже стоял ко мне спиной, допивая остатки алкоголя. Сама не заметила, как встала и направилась к выходу. Мне было необходимо на воздух, которого в этих стенах не хватало. Только на улице, как назло, было душно. И снова эта яркость вокруг, режущая глаза даже в темноте. Внутри было чувство что меня предали, хотя прекрасно понимала, что сама виновата. Как всегда, во всём. От меня не так уж и много требовали, но даже эта малость оказалась для меня непосильной. Нельзя было привыкать к этим людям. Сразу было понятно, что это временно. Осталось только решить уехать немедленно или остаться до утра. Вроде ночь уже, глупо срываться резко с места, да и Куся где-то опять шляется, сразу не найдёшь. Хотя, велика вероятность, что опять дрыхнет у Шмеля, но не врываться же мне к нему посреди ночи. Даже с расчётом на то, что он привык к моим закидонам, это будет перебором. Так что завтра спокойно соберу вещи, с которыми приехала, и уйду. Развернулась, чтобы пройти в дом, только ноги не слушались. Внутри всё сопротивлялось оказаться снова внутри этих стен. Странное отторжение.

– Что ты решила? – Раздалось за спиной. И как Виктору удаётся оставаться трезвым столько выпив. Повернулась к нему, он стоял в полуметре от меня. Руки в карманах, верхние пуговицы на рубашке расстёгнуты, глаза злые, потому что он знает, что я уеду, что не позволю вершить самосуд, через который прошла сама.

– Я уеду завтра. – Думала получится лучше произнести эти слова, только в горле будто ком.

– Ревёшь почему? – И смотрит на меня как на предательницу, а мне и без этого тошно и душно.

– Грустно. – И слёз в глазах стало ещё больше, а голос совсем сел.

– Сразу к нему?

– Тебя это уже не касается.

– Пока ты в моём доме – касается.

– Тогда мне не стоит задерживаться. – Развернулась, чтобы подняться в комнату и собрать вещи, но почувствовала на плечах его руки и застыла. Виктор медлить не стал и развернул меня лицом к себе, вернув руки мне на плечи, осторожно встряхивая.

– Девочка, признайся, что не хочешь уходить. – Впервые со дня нашего знакомства он назвал меня так. Тогда это меня успокоило, как и сейчас. И руки его на моих плечах успокаивали, казались родными. – Произнеси вслух. Я знаю, что тебе здесь хорошо, но ты упорно не желаешь признать это. Просто скажи.

– Не хочу. – Подняла голову, перестав прятать глаза, встретив твёрдый взгляд в ответ.

– Почему тебе так важно его увидеть?

– Хочу узнать каким стал его взгляд.

– Не пущу. – Руки на плечах сжались сильнее, а взгляд в противовес стал спокойнее.

– Виктор… – Я не знала, что говорить дальше. Застыла на нём глазами, понимая, что он не шутит, что не позволит мне сделать этот шаг, потому что я хочу сделать его одна, а для Виктора это недопустимо. Он маниакально хочет моей безопасности, жизненного комфорта, душевного спокойствия. Кажется, я пошатнула что-то в этом человеке, возможно личное. В своих попытках отгородиться и защититься от его расспросов, забыла, что он тоже человек со своими чувствами, пусть и чётко контролируемыми. Мы почти не разговариваем как обычные люди и пусть я избегаю этой составляющей жизни намеренно, но ведь можно было поинтересоваться чем живёт он, хотя бы из вежливости.

– Ладно…

– Я не поеду…

Мы произнесли это одновременно, но он остановился первым, посмотрев на меня с надеждой.

– Обещаю. И постараюсь стать более открытой. Например, я люблю киви. – Виктор улыбнулся и вроде окончательно расслабился.

– Пойдём в дом. Кажется у тебя температура. Щёки красные.

– Смешно.

Я думала, что это было что-то вроде шутки, но градусник показал почти тридцать восемь, которые я вообще не чувствовала. Виктор долго консультировался с Анастасией Сергеевной по телефону, напряг кого-то из своих людей срочно ехать в аптеку за нужными лекарствами, после приёма которых я моментально вырубилась, благо на этот раз в своей комнате, до которой дошла самостоятельно.

Утром чувствовала себя разбитой и здоровой. Температура чуть не дотягивала до тридцати семи, но я была уверена, что уже к обеду она будет в норме. В доме опять было тихо. Ни Марины, ни Оли с Олесей я не нашла. Зато натолкнулась на Виктора, готовившего завтрак.

– Где все? – Говорить «доброе утро» у нас не привилось.

– Если ты про домработниц, у них оплачиваемые выходные. Настя советовала обеспечить тебе покой, а с ними его не будет. Шмель с Пашей охраняют склады.

– Опять? За что? – Села за стол, пытаясь понять, что готовит Виктор. То ли яичницу, то ли омлет.

– Ты задержалась на работе, не вышла вовремя, а они чухнули, когда ты уже была в отключке.

– Я не первый раз задерживалась.

– Они должны были проверить. Не переживай за них. Им втроём там будет весело.

– Только не говори, что ты и Анастасию Сергеевну туда сослал. – Спрашивала на полном серьёзе, потому что за ним станется.

– Для неё у меня иные формы наказаний. – Откашлялся, только я и без подробностей поняла, не маленькая уже.

– Так кто третий?

– Куся. Шмель сказал будет её дрессировать.

– А он не забыл спросить моего разрешения? – Возмутилась наглости своей няньки.

– Все претензии можешь высказать ему по телефону, ну или через неделю, когда он вернётся.

– А кто будет меня везде возить?

– Никто. Ты не выйдешь за пределы территории пока не окрепнешь. Неделя минимум.

– Снова тотальный контроль?

– Благоразумие чистой воды. – Наигранно развёл руками, типа совсем не при чём.

– И кого мне доставать?

– Меня. Я буду работать из дома.

– Ну и какой твой любимый фрукт? – Пересилила себя, пытаясь быть нормальным человеком.

– Яблоки. – И передо мной появилась тарелка с какой-то мудрёной яичницей, внешне симпатичной и пахнущей вкусно. – Шампиньонов в ней нет, не переживай.

– Тебе все и про всё докладывают?

– Нет, но я стремлюсь к этому. – Виктор положил порцию и себе, расположившись напротив меня.

– Я хочу покрасить волосы. – Да, аппетит я умею портить, но он сам напросился.

– Зачем?

– Хочу разнообразия. Никаких крайностей. Блондинкой, брюнеткой и рыжей я уже была. Хочу сложное окрашивание. Ничего вызывающего. У корней и почти до плеч цвет останется мой, плавно переходящий в платиновый блонд с голубым отливом.