полик педаль пара им унестись вперёд, оставив всю эту толпу глотать пыль. Но пришлось стоять и ждать, пока впереди стоящий мобиль, наконец, не тронулся.

Наконец-то! Потихоньку, полегоньку, пофыркивая отработанным паром, «Молния» двинулась вперед. Впереди пытались пролезть с боков, втиснуться с периферии в основной поток. Иным даже удавалось. Кто-то попытался подрезать и нас, сочтя полметра расстояния между мной и номером тринадцать достаточным для атаки. Но не тут то было. Легкое нажатие на акселератор, и вот уже «Молния» идет вплотную к тому тринадцатому. Левый не успел дернуть рычаг тормоза и пробороздил по чёрному лакированному крылу, оставив здоровенную царапину. Это не страшно. У боевой машины должны быть боевые раны. Тем ценнее она потом будет для коллекционеров.

Соперник слева отстал. Соперник справа, видя такое, предпочёл не рисковать и попробовать с тем, кто идет позади меня. Прошло минут пять, и все, кто стоял впереди, либо вытянулись в колонну, либо отстали в процессе битвы за место в голове гонки.

Стихийно сформировавшаяся колонна мобилей шла по Петербургу мимо толп зевак. Люди приветственно махали руками, шляпами, кепками, надушенными платочками и всем прочим, что может прийти в голову праздным людям, взбудораженным зрелищем.

Дома по сторонам улиц становились всё меньше, глазеющий народ одет быт поплоше и вот, наконец, мы миновали будку городового, означавшую конец города. Ну всё, теперь-то я оттянусь!

[1] Kinder, küche, kirche — дети, кухня, церковь.

Глава 27

С каким наслаждением я утопил в полик педаль пара! Кажется, первые два мобиля даже не поняли, что произошло. Просто пыль перед их глазами стала гуще. Прочие успели изрядно растянуться по дороге, и с некоторыми даже пришлось повозиться. Но всё равно часа через два после старта, когда подъезжали к Тосне, впереди оставалось лишь трое.

Видимо, стартовый номер никак не соответствовал мастерству гонщика, потому что из этих троих настоящим конкурентом был лишь один, на очень хорошем аппарате с зелено-бело-красным итальянским флажком на борту. Гонщик искусно маневрировал, начисто пресекая все мои попытки атаковать. Кроме того, несмотря на все запреты, на тракте нет-нет да встречались крестьянские возы или экипажи зрителей. Конечно, это мешало. Пару раз я лишь чудом успел затормозить, в последний момент разглядев в клубах пыли перед мобилем лошадиную голову. Но всё же, в конце концов, итальянца удалось подловить на повороте. И вот тогда я пустил «Молнию» полным ходом.

Честное слово, это была просто песня! Специально для проведения гонки тракт был приведён в относительный порядок: засыпаны щебнем крупные ямы, срезаны самые большие бугры. И, пользуясь отсутствием конкурентов, можно было лететь вперед, наслаждаясь скоростью.

Попутные повозки или даже мобили не становились препятствием, доработанная и отлаженная подвеска действовала исправно, позволяя игнорировать мелкие неровности, и лишь слегка притормаживать на более серьезных. Стартовали бы с утра — к вечеру вполне добрались бы до Москвы, а на другой день вернулись бы обратно.

Городки и сёла на тракте были размещены почти что равномерно, через двадцать-тридцать миль. Так что примерно каждый час приходилось сбрасывать скорость, проезжая через очередное селение. Разгонять руганью и клаксоном зевак, упорно лезущих под колёса, слушать истошное кудахтанье разбегающихся с дороги кур и остервенелый лай собак, пытающихся насмерть загрызть мобиль. К счастью, большинство посёлков были небольшими, и минут через пять-десять подобной пытки мы снова вырывались на простор тракта.

Если бы не эти досадные задержки, мы были бы в Новгороде намного раньше. А так добрались только к пяти часам пополудни. Нас, как лидеров гонки, уже встречали. Видать, из ближних сёл, Подберезья или Спасской Полести, засланные казачки своевременно телеграфировали организаторам, и у въезда в город нас ожидала делегация: фотографы, корреспонденты и целая свора разномастных мобилей, которая, не препятствуя, к счастью, нашему движению, составила этакий кортеж сопровождения и покатила следом к Новой площади, на которой был устроен контрольный пункт. Народу на улицах было видимо-невидимо. Люди приветственно махали руками, что-то кричали, но отдельных выкриков за общим шумом толпы разобрать было невозможно. Несмотря на довольно свежую погоду, все окна в домах, мимо которых мы проезжали, были открыты, и в них тоже маячили любители зрелищ.

Все это было чертовски приятно. Люди радовались нам, и мы радовались в ответ. Нам махали, и мы махали толпе. Я — одной рукой, а Клейст сразу обеими. Время от времени я давил на клаксон, и его забавное кряканье вызывало новую волну приветственных возгласов.

До площади мы катились примерно столько же, сколько от Подберезья до Новгорода. Но всё же добрались. Пока я побежал отмечаться, фиксировать время прибытия, Клейст успел дать газетчикам короткое интервью. Это словечко внезапно распространилось среди пишущей братии подобно лесному пожару. И, кажется, я знаю, кто этому поспособствовал.

Этот «кто-то» стоял в толпе журналистов, увлеченно задавая вопросы, черкая что-то в блокноте. Гам вокруг стоял невообразимый, и для того, чтобы даже коротко переговорить, приходилась почти кричать.

— Добрый день, Федор Иванович.

— Добрый, добрый, Владимир Антонович. Вижу, ваша «Молния» показала себя вполне достойно.

— Это лишь малая часть её достоинств.

— Не желаете дать эксклюзивное интервью?

— Нет, не сейчас.

— Разумеется. Давайте вечером, после баньки, как давеча, в Орле.

— Увы, на этот раз не выйдет. Я собираюсь ехать дальше.

— Как? Но ведь следующая контрольная точка в Твери!

— Две с половиной сотни миль, ерунда. А впереди еще пять часов светлого времени, как раз успею.

— Да? Ну, в таком случае, не смею вас задерживать.

Игнатьев кинулся к телеграфу, а мы погрузились в мобиль и принялись пробиваться сквозь толпу.

У выезда с площади разминулись с итальянцем. У них лица вообще выразительные, но тут вышло нечто особенное. Надо было видеть его глаза, когда он понял, что мы направляемся не в гостиницу, а в Тверь.

Про пять часов светлого времени я, конечно, загнул. Час из них мы потеряли в Новгороде. Но зато дорога опустела. Вечер, нормальные люди стремятся домой, и только мы как полные идиоты гоним куда-то, соревнуясь уже непонятно с кем. Одно хорошо: люди здесь рачительные, гвозди на дорогу не швыряют. А увидят брошенный, так сразу же подберут, даже сломанный, кривой и заржавленный. Колесо скорее можно пропороть острым камнем, чем железякой или стеклом.

Вот и мчались мы почти что в полном одиночестве, сбрасывая скорость лишь проскакивая маленькие городки: Бронница, Едрово, Валдай, Торжок… Там нас никто не ждал, никто не встречал. Лишь редкие