Он бросил сверху взгляд на колышущуюся массублестящих чёрных волос. Боже праведный, подумал он. Моя собственная шлюха, вмоём собственном доме. Сколько лет он мечтал об этом – оказаться в такомположении, обладать всем этим. Но в то же время разве это предел мечтаний? Житьв таком доме и иметь проститутку, приходящую по первому желанию из соседнейдеревни?

Её голова на мгновение легла к нему на грудь,потом она снова подняла глаза к его лицу. Её губы были всего в несколькихдюймах. Но коснуться этих белых щёк, пробежать губами по этим зачернённым зубам– это, наверное, униформа для гейш, замужем они или нет, – казалосьнепристойным. Кроме того, ему все ещё виделись эти зубы, разрывающие сырую рыбуза ужином. Рыбу, все ещё глотавшую ртом воздух, когда Тадатуне отрезал ломти еёмяса, а девицы хихикали и тянулись за угощением. Приходилось ли принцессе АсаиЕдогими и Пинто Магдалине рвать зубами живую плоть и смеяться при этом?Странно. Все очень странно. Он чужой здесь. А если нет, то и Мэри была бы здесьсвоей. Мэри и Деливеранс.

Кита распахнула его кимоно до конца и снялаего с плеч, ослабив пояс. Её халат распахнулся, когда она наклонилась. Если негубы, то тело её вполне подходило для поцелуев. Будет ли оно столь жеароматным, как у Асаи Едогими?

Боже мой, Асаи Едогими. А за ней, всегда,Пинто Магдалина. Недостижимая? Ведь они заперты в Осакском замке. По сути дела,в тюрьме, хотя всё делалось с изысканной вежливостью и обходительностью, хотя оприменении силы не было и речи. Хотя в замке стояли гарнизоном двадцать тысяччеловек, готовых к осаде, под командой братьев Оно и Исиды Норихазы, сынаказнённого Полицейского. Но для него недостижима в любом случае. Потому что онженат. Потому что его дом – за океаном, в стране, которую Тадатуне и Сукэначали презирать, основываясь на его же рассказах. Которую и сам он презирал?Да, в этом кроется ответ. Он лёг на спину, и Кита поглотила его своимсуществом, хотя он и не заметил этого. Не мертвец. Не родившийся заново. Всеголишь чужестранец, бродящий по тропинкам рая.

Первая наша задача, – объяснил Тадатуне, – это,по крайней мере, чтобы ты выглядел, как самурай. Уилл позволил Кимуре снять ссебя кимоно. Потом сел на дополнительную циновку, расстеленную в центрекомнаты. Выпрямившись и сложив на коленях руки, он приготовился ожидать. Слевавстала на колени служанка с подносом, где лежали необходимые для предстоящейпроцедуры предметы. Другой не было видно, хотя, как он подозревал, ей тожеотводилась важная роль. Кимура скромно держался позади, а Сукэ и Тадатуне обасели перед ним, держа под рукой по большой лакированной коробке,.

– Это будет нелегко, – сказал Сукэ. – Видишьли, Уилл, до третьего года мы выбриваем голову ребёнка полностью, но спятнадцатого дня одиннадцатого месяца третьего года его волосы растут свободно.А твои, похоже, стригли за последние три года.

– Мы вообще не выбриваем голову, – объяснилУилл. – Мы просто коротко стрижём волосы. По крайней мере, наши мужчины.

– Почему? – поинтересовался Тадатуне.

– Для чистоты. Иначе там заводится масса вшейи гнид. Мы моемся не столь часто и тщательно, как вы. По правде говоря, многиев Европе считают, что чересчур частое купание вредно для здоровья.

– Так ты считаешь нас нездоровыми? – спросилСукэ.

– Напротив.

– Кроме того, – добавил Тадатуне, – ты сказал,что только мужчины коротко стригутся в Европе. А в волосах ваших женщин развеэти гниды не заводятся?

– Ну, я думаю, что да.

Тадатуне медленно покачал головой.

– Давайте продолжим. Твою позицию я выбрал совсем тщанием. Понимаешь ли, Андзин Сама, очень важно, чтобы во время церемонииты находился лицом к самой благоприятной точке на небесах.

– И где же она?

– Я сверился с различными таблицами и пришёл квыводу, что северо-восток подходит лучше всего. Он принесёт тебе удачу ибогатство. Приступим.

Он взял с подноса ножницы, встал рядом сУиллом на колени и трижды щёлкнул лезвиями по волосам на левом виске, потом направом, затем спереди. Положив ножницы, он взял большой кусок полотна и обернулим, как тюрбаном, голову Уилла, опустив оставшийся конец ему на спину. Потом онвзял кусочек рыбы и семь рисовых былинок, завязав их верёвкой в два узелка наконце покрывала.

– Ну, – произнёс он, – теперь боги готовыпринять твои волосы. Сейчас мы должны выпить за твоё здоровье. Иди сюда, садисьслева от меня, Андзин Сама.

Сукэ улыбнулся.

– Ты должен сидеть у него на коленях, АндзинСама, но, боюсь, ты его раздавишь. Помнишь, тебе ведь сейчас три года?

Уилл повиновался и сел слева от Тадатуне. Вэто время вторая служанка внесла небольшой лакированный столик и поставила егоперед хатамото; Кимура подошёл с миской риса.

– Это предложим богам, – объяснил Тадатуне и,осторожно взяв из чашки немного риса, положил на ближний к Уиллу край стола.Потом, вытащив из-за пояса палочки для еды, он положил три рисовых зёрнышка врот Уиллу. Пока он это проделывал, вернулась служанка с пятью рисовымилепёшками. Тадатуне изобразил кормление и ими, хотя на самом деле Уиллу в ротне попало ни крошки.

– Теперь можешь вернуться на своё место.

Уилл уселся обратно, и Кимура внёс на подносетри крошечные рюмочки, каждая размером едва ли не с напёрсток. Тадатуне отпилпо очереди из каждой, потом передал первую Уиллу. Оставшейся там жидкости едвахватило, чтобы смочить губы. Вручили вторую рюмочку, и Тадатуне вытащил из-запояса ещё одну пару палочек:

– Их я отдаю тебе, Андзин Сама, пользуйся имив будущем. Уилл с удивлением разглядывал палочки. Они были прекрасно сделаны, ана кончиках каждой была вырезана точная копия пушки – крохотная, но во всехдеталях.

– О, Тадатуне, не знаю, как и благодаритьтебя. Сукэ прижал палец к губам и покачал головой.

– Ах да, я забыл, мне ведь всего три года.

Тадатуне торжественно вручил ему третью рюмку,и Уилл снова выпил. Кимура тотчас возник рядом с новым подносом в руках, наэтот раз с тремя чашками и тарелочкой с сушёной рыбой.

– Три раза, – шепнул Сукэ. – Но только сделайвид, что пьёшь. Уилл кивнул, приложился к каждой из трёх чашек и передал ихТадатуне, который тоже отхлебнул из них. Потом каждый отломил и съел по кусочкурыбы.

– А теперь, Симадзу но-Тадатуне, от имениэтого ребёнка я дарю тебе вот это кимоно белого шёлка, – произнёс Сукэ.