нежели собиралась. — Ожидай, я сейчас направлю сотрудника в твою школу!

По завершении звонка, директор и «классная» переглянулись, а затем…

— Злата, пожалуйста, не порти жизнь себе и своим близким. — чуть подавшись вперед, произнес учитель. — Я, поверь мне, прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но ведь завтра будет новый день и о сегодняшнем происшествии ты и думать позабудешь. Никому здесь не нужно этого твоего демонстративного принесения себя в жертву.

Он выразительно на меня посмотрел, не добавив, однако: «…даже если ты действительно украла чертов телефон!».

— Вор должен сидеть в тюрьме. Если я украла телефон, то должна быть примерно наказана за это по закону. — ответил я.

Взгляд директора изменился, и теперь он смотрел на меня как на непроходимую дуру, а затем, успокаивая свои нервы, вздохнул и обратился к маман.

— Ирина Сергеевна, ваша дочь прямо сейчас на полпути к тому, чтобы своими руками испортить себе дальнейшую жизнь. Или, по крайней мере, сильно ее осложнить… — он развел руками и безмолвно спросил: «дура, это же твоя родная дочь, какого черта ты ее не остановишь?!».

И тут маман…

— Я полностью согласна с дочерью… Если Злата украла телефон у одноклассницы, во что лично я не верю ни секунды, ведь в нашей семье нет воров, то должна быть за это примерно наказана. — спокойно и уверенно ответила она, явно поверив в то, что я действительно ничего не крал.

Она тоже совершила свою «ставку». Хотя будь на ее месте я, то ни за что не позволил бы дочерям устраивать подобного шоу, рискуя своим будущим…

— Я не боюсь правосудия! — с пафосом заявил я. — И всем докажу свою невинность!

Моя нарочно пафосная речь была определенно испорчена внезапным гоготом Насти, которая до этого момента молча наблюдала за происходящим, словно бы смотря в кинотеатре фильм.

— Невиновность, Злат… — сквозь слезы смеха, произнесла она. — Невинность — это про другое…

Я на мгновение задумался, а затем щеки мои против воли заалели.

— Невиновность, точно! — поправился я.

Услышав все это, и не обратив внимания на шутку, директор принялся раскачиваться вперед-назад, а затем, ударив ладонями по столу и встав с кресла, произнес:

— Ладно… Хорошо… Если думаете, что так оно вам будет лучше…

А затем, несколько секунд постояв на месте, добавил:

— Екатерина Петровна, пока из милиции не пришли, вернитесь-ка в свой класс, пожалуйста, а то мне уже пишут…

Он продемонстрировал телефон.

— …что ребята сильно расшумелись. А вы…

Он обратился к маман.

— …в нашей школе очень хорошая столовая, там можно подождать. Злата покажет где. Секретарь потом пригласит вас обратно.

Намек был более чем прозрачный, выметайтесь все.

Около 25 минут спустя, школьная столовая.

Сидим в тишине.

Как маман ни пыталась, а она пускала в ход самые изощренные ухищрения, у нее не получилось выпытать из меня и Стёши того, «что же будет дальше» и она, волнуясь, разумеется, надулась, как мышь на крупу и демонстративно уставилась на настенные часы, делая вид, будто бы они ей очень интересны.

Чуть ранее я передал Стёше карту памяти, вытащенную из камеры (сделал это, не вынимая устройство из рюкзака, то есть саму камеру маман не увидела), и шепотом на ушко попросил перекинуть запись на свой телефон, а потом просмотреть и сообщить мне время, с которого начинается все самое интересное. Ну и подруга моя теперь молча сидит и смотрит «кино», спрятав телефон под столом. Только ноздри ее от злости раздуваются.

— Стёш! Только не ругайся, плиз… — попросил я.

Подруга кивнула, не отрывая взгляда от дисплея.

А Настя… Настя, вальяжно развалившись на стуле, попивала через трубочку сок, пакетик которого приобрела на раздаче, и терпеливо ждала продолжения истории…

— Злат, ты меня таким макаром до инфаркта доведешь! — в очередной уже раз не выдержала неопределенности маман.

Ответить я не успел, ибо в столовке объявилась школьная секретарша.

— Стёш… — когда мы подошли к кабинету директора, я за руку придержал подругу, которая после просмотра записи была совершенно не в духе, и зашептал, — я тебя очень прошу, только не выходи из себя. Помни о том, что мы с тобой обязательно победим. Уже победили…

Кабинет директора.

Когда мы вернулись, в кабинете уже находились три человека. Собственно, сам хозяин кабинета; совсем еще молодой человек, вряд ли старше двадцати трех лет, одетый по «гражданке», вероятнее всего, опер; и…

— Лариса Алексеевна, здравствуйте. — поздоровался я со своей старой уже знакомой.

Это что же получается, меня в родной милиции теперь на «карандаш» взяли? Другого объяснения тому, почему здесь и сейчас оказалась целая капитан, заместитель какого-то там начальника, у меня нет. Это нехорошо…

Если товарищам милиционерам приспичит создать мне проблем, они их создадут, это к гадалке не ходи…

— Здравствуй, здравствуй, Петрова! Ну, рассказывай, чего натворила на сей раз? — ответила та.

Сегодня Лариса Алексеевна начала разговор не в таком нахальном тоне и ключе, как в прошлый раз. Видимо, на ее поведения благотворно сказывается отсутствие тлетворного влияния персонажей из «опеки».

Я не ответил, так как в директорский кабинет вошли «классная» и Листьева, на физиономиях которых ясно читалось волнение и раздражение. Не такого развития событий они желали, когда замышляли свою гнусность, совершенно не такого.

Около минуты спустя.

— Итак… — начал опер, когда все присутствующие взрослые расселись. — Давайте по порядку, кто у кого и чего украл?

— Николай… — тут же взял слово директор и, нервозно раскачиваясь взад-вперед, обратился к оперу. — У нас тут…ситуация…в общем-то, обычная школьная ситуация…а Злата просто перенервничала…

— Ситуация, с которой вы разберетесь сами? — уточнил опер.

— Да. — ответил директор, предприняв очередную попытку закончить все с наименьшими потерями для всех. — Верно, разберемся сами.

— Петрова Злата… — опер обернулся ко мне и зачем-то подмигнул, — совершила звонок в дежурную часть и сообщила о краже телефона у ее одноклассницы.

— Точно! — подтвердил я и, пока директор не вмешался вновь, продолжил. — Который затем нашли в моем рюкзаке, а классная руководительница сказала, будто