Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне тоже, подумал Дрем. Мне тоже не очень нравится мысль бродить с ними по лесу. Но иногда безопаснее, когда ты можешь видеть своего врага.
Олин нахмурился. Мы пойдем, — сказал он.
И когда мы вернемся, — сказала Хильдит, — нам нужно задать вам двоим несколько вопросов о Колдере. Вас видели в его кузнице глубокой ночью и видели, как вы покидали Кергард на рассвете".
Я заплатил Колдеру за использование его кузницы, — сказал Олин. Нужно было сделать кое-какие железные работы. Он должен был встретить нас у ворот Кергарда на рассвете. Его там не было, мы уехали". Олин пожал плечами.
Хм, — хмыкнул Ульф. Но это не объясняет, что он делал здесь, в заднице Дикого края".
'Или то, что выглядит как ножевое ранение на его трупе', - добавила Хильдит.
'Это поспешные выводы, — сказал Ульф. Колдер мог упасть на что-то острое, даже на свой собственный клинок, если он пытался защититься". Ульф пожал плечами. Есть вопросы, и будет много времени, чтобы ответить на них, но пока мы знаем, что медведь там, и нам нужно убить его, пока он не напал снова. Так что сначала мы сделаем эту работу, а?
'Согласен', - хмыкнула Хильдит.
Ульф подмигнул Дрему, а потом повернулся, выкрикивая команды, и люди забрались в седла. Дрем бежал к загонам, а его отец подгонял седла и упряжь. Прошло совсем немного времени, и все они поскакали по тропинке, ведущей от холда Дрема и Олина, обратно к месту, где они шли по следам Фриты. План состоял в том, чтобы вернуться к месту, где было обнаружено тело Колдера, и начать поиски оттуда.
Дрем и его отец ехали во главе колонны, их численность больше напоминала небольшой отряд.
Колдера все в Кергарде любили. Если мы найдем этого медведя, он не уйдет от этой группы.
Дрем бросил взгляд на холд Фриты, когда они подъехали к тому месту, где утром видели ее следы. Он нахмурился и пришпорил коня. Уставился.
'О нет'.
'Что?' Олин хрюкнул рядом с ним, проследив за его взглядом.
Дрем подстегнул свою лошадь, натянул поводья и перешел на галоп за несколько ударов сердца. Он слышал позади себя топот копыт, крики, но не остановился и даже не замедлился, впился пятками в ребра своего пони, когда они приблизились к ограде, и его лошадь прыгнула, полетела по воздуху, ограда пронеслась под ними, стук копыт, взрывы снега, галоп продолжался. Когда они приблизились к деревянной хижине, Дрем затормозил, взметнув снежные брызги, и спрыгнул со спины своего скакуна, выхватив меч, и побежал по деревянным ступеням к двери.
Она была выбита, рама и стена вокруг нее представляли собой развалины, достаточно широкие, чтобы в них могли проехать две лошади. Кровь была размазана по половицам.
Дрем, подожди, — услышал он позади себя крик отца, но проигнорировал его и шагнул внутрь хижины.
Ему пришлось подождать мгновение, чтобы глаза привыкли: ни огня, ни факелов, только тени, пронизанные лучами дневного света, проникающего через огромное отверстие в боковой стенке хижины. Затем Дрем увидел какую-то фигуру, на полу вокруг нее расплывались струйки темной крови, и он бросился вперед.
Это была гончая Сурл, ее брюхо и бока были распороты когтями. Дрем погрузил пальцы в кровь. Оттуда донесся отзвук тепла, слабый, как первый поцелуй рассвета. На зубах гончей тоже была кровь, немного плоти и меха, что-то похожее на клочок кожи.
Смелая гончая, взяла кое-что перед концом, подумал Дрем, погладив животное по голове.
Фрита, где ты? Пожалуйста, будь жива.
Он стоял, продолжая поиски, когда в разбитом дверном проеме показался силуэт его отца.
Более плотная тень в темноте, тело. Дрем почувствовал, как заколотилось сердце, когда он приблизился к нему, на этот раз медленно, пытаясь подготовиться к тому, что увидит светлые волосы Фриты, бледную, тонкую красоту ее лица. Он встал над телом. Оно было отвернуто от него, наполовину погребено под разбитой дверью. Он присел, положил руку на плечо и повернул его к себе.
Это был Хаск, дедушка Фриты. Глаза и рот широко раскрыты, шок и ужас смешались, огромная рваная рана на груди, осколки кости в разорванной плоти. Дрем слышал, как его отец рылся в завалах, ведя тщательный поиск — непревзойденный следопыт.
Дрем подошел к дыре в стене, увидел кровавый медвежий след, деревянный пол, изрезанный когтями. Еще кровь.
Но Фриты нет.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
РИВ
Рив сидела в пиршественном зале своего барака, ковыряясь в тарелке с кабаньими ребрышками и сладким пастернаком. Джост и Вальд были рядом с ней, сидя друг подле друга. В любое другое время их вид вызвал бы у нее усмешку: Джост, стройный и высокий, как сажень, выглядел так, словно состоял из одних сухожилий и костей, а Вальд, такой мускулистый, что льняная рубаха и кожаный жилет обтягивали его, отчего он казался приземистым, но он не был таким, поскольку был выше Рив.
Нет, не выше, чем я сейчас. Должно быть, я выросла, и быстро. Разве это нормально?
В пиршественном зале было тихо. Афру и ее капитанов вызвали на встречу с Исрафилом и советом лорда-протектора.
Впрочем, это не единственная причина тишины.
Настроение среди сотни Афры было приглушенным и мрачным с тех пор, как в Большом зале Драссила после обеда состоялся суд.
Бедняга Эстель, у тебя отняли крылья — то, ради чего ты работала и тренировалась всю жизнь, — а потом изгнали. Ни родственников, ни друзей, все придется начинать сначала. И куда ей идти? В Ардан, Тарбеш, Аркону, Запустение? Куда еще?
Рив вздохнула, поддевая еду ножом. Она знала, что Эстель и Адонай поступили неправильно, что они ослушались величайшего из Законов Элиона, запрещающих Великий Проступок.
Но на самом деле они этого не делали. За чем их застали? Целовались, обнимались? Флиртовали? Рив видела их за столом Афры, ей показалось, что они были слишком близки, что прикосновение было слишком долгим, и тогда она почувствовала всю неправильность этого.
Но разве это заслуживает столь сурового наказания? Крылья Адоная отрезаны. Эстель изгнана…
Она чувствовала растерянность и вину за то, что усомнилась в правоте Исрафила.
Она все еще видела багровый оттенок крови Адоная, капающий на его отрезанные крылья, лежащие в грязи.
Когда у тебя отнимают полет. Это