у корней одинокого безлиственного дуба. Иварис закрыла глаза, Язар с наслаждением растирал пальцами снег.

— Как думаешь, Гортуин сумел спастись? — спросил он, насытившись тишиной.

— Он не пробыл бы королем так долго, если бы мог умереть от укусов каких-то грибников. Мир о нем еще услышит, — она резко замолчала, прислушиваясь.

Ее тонкий слух различил звуки приближения всадников. Она поднялась. Язар неохотно последовал ее примеру, — теперь он тоже слышал стук копыт. На открытой местности негде было укрыться, разве только вернуться в подземелье. Однако они не спешили бежать: они не знали, с кем столкнутся, а кроме того, порядком устали бегать.

Это были вальфрудские всадники. Внешне они мало отличались от бризарцев, но черты имели уже не столь утонченные, разбавленные кровью других народов. Опознать их легко было и по обмундированию: длинным кольчугам и купольным шлемам с бармицами, которые они переняли у Мусота — крупнейшего среди всех государств Яраила и куда более могущественного, чем Вальфруд, Бризар и Этезия вместе взятые.

Возглавлял конницу маг. Невысокий и уже немолодой на фоне бравых крепких воинов он казался бедняком под королевским конвоем. Его образ дополняла простая истрепавшаяся мантия, на которой с трудом угадывалась солярная символика Эсмаида, и серый плащ, который даже среди белых снегов каким-то образом оставался в пыли.

Подступая к незнакомцам, воины ощерились копьями.

— Кто вы такие и откуда явились? — спросил он. Именно спросил, а не потребовал ответа: он не имел командирского голоса и, очевидно, не привык управлять другими.

— Я Иварис, дочь Каштура, а это мой друг Язар, — представилась она. — На мой дом напали, а моего отца убили. Мы бежали подземельями, чтобы укрыться от взора Вулкарда у небоизбранных.

— Я слышал о смерти Старого каштана, — маг почтительно склонил голову. — Это был великий мудрец. А желание укрыться под носом того, кто вас ищет, мне видится разумным, — он дал знак солдатам опустить копья. — Позвольте и мне представиться: странствующий маг Эльмуд. Я не считаю позволительным вмешиваться магам в судьбы королевств и более того обрекать себя на служение кому-то одному. Но, получив послание от своей давней подруги и наставницы, не мог не откликнуться. Однако я все еще не убежден, что вы не соглядатаи Вулкарда. Послушаем, что скажет о вас Елиара.

— Елиара? — переспросила Иварис и вмиг оживилась. — Она жива? Мы виделись еще детьми, но прошло, должно быть, немало лет.

— Должно быть, — задумчиво повторил Эльмуд, затем обратился к солдатам. — Дайте им коня, а сами возвращайтесь в лагерь. Вулкард ослаб, но не настолько, чтобы подпускать вальфрудцев к своим стенам.

Троица въехала в предместья Бризариона. Маленькие каменные домики глубоко дремали в снегу, заметенные сады топорщились голыми метелками плодовых деревьев. Сойки, вороны и черные дрозды выискивали жучков и собирали с полей последние урожаи. Наблюдая за ними, Язар подумал, что в следующий раз им нужно будет взять в подземелье птицу, — голодной она точно не останется.

На все расспросы Эльмуд упрямо отмалчивался, очевидно, боясь проронить даже одно неосторожное слово. Не отвечал он и на вопросы Иварис о ее давней подруге, сказав только, что все ответы она получит от нее сама.

Они перешли замерзшую речку по мосту из больших связанных бревен, пересекли пустой расчищенный от снега двор и, не постучавши, отворили низенькую дверь.

— Хозяйка! — крикнул Эльмуд, обивая в сенях сапоги.

Навстречу им вышла высокая женщина, седая, как сама зима, но еще хранящая красоту молодости. Годы не согнули ее спины, не лишили благородства движения, а взгляд проницательности. Даже в домашнем пестром платье она выглядела дворянкой, утонченной, но не надменной. Эльмуда, однако, она обняла запросто и по-свойски. Но, заглянув ему через плечо, она застыла в изумлении.

— Иварис? — неуверенно спросила она.

— Да, моя дорогая подруга, это я.

Женщины обнялись, и уже эти объятия продолжались гораздо дольше. Иварис лучилась счастьем, а по щеке Елиары катилась одинокая слеза. На лице Эльмуда отчетливо читалось облегчение.

— Ты совсем не изменилась, — без зависти отметила старая волшебница.

— Язар, знакомься, — обернулась к нему Иварис. — подруга моего детства, дочь Седогора и схоларх академии Кзар-Кханара Елиара.

О парящем в небе Кзар-Кханаре знали даже темные селяне Винника. Этот город был одной большой магической школой, поступить в которую мечтали волшебники со всего Яраила.

— Друзья Иварис и мои друзья, — она приобняла Язара. — Но я уже не работаю в академии. Я люблю Кзар-Кханар, но еще больше люблю Бризар, и со смертью Седогора сделала окончательный выбор. Я не могла просить о помощи ареопаг, но некоторые из моих учеников последовали за мной добровольно. С одним из них вы уже знакомы, — она указала на Эльмуда. Мужчина почтительно поклонился.

Иварис многозначительно посмотрела на Язара.

— Схоларх это один из самых уважаемых магов Кзар-Кханара. Он входит в число девяти магистров и возглавляет магическую академию.

— Вы можете читать на языке альвов? — без предисловий с надеждой спросил Язар.

— Низкого же ты мнения о магистрах Кзар-Кханара, если задаешься подобными вопросами! — засмеялась Елиара.

Язар вытащил предсмертное послание альва; его пальцы дрожали в трепетном ожидании. Долго же он нес эту ношу, и теперь в эту минуту ему откроется правда. Наконец он услышит слова, ради которых покинул дом, ради которых подвергал свою жизнь смертельной опасности.

Елиара приняла письмо с интересом. Развернув его обеими руками, она перевела:

— «Милая моя Нуриис. Я искал тебя пять столетий, а теперь, когда приблизился к твоим ногам, волей жестокой Акаду вынужден умереть. Я застигнут бурей. Кто-то из магов Бризара восстановил против меня альвариха. Не думал, что человек сумеет покорить самого повелителя небес. Мой грифон погиб, но я не могу за ним последовать, ибо знаю, что в ином мире не сумею тебя разыскать. Ты вернешься в Яраил, как всегда возвращалась, но вернешься под другим именем и другим обличьем. Вспомнишь ли ты меня?

Я ошибся дважды. В первый раз, когда помог тебе обрести Часы Застывшего Часа. В наивности мы полагали, они откроют твою суть. Ах, мы могли прожить с тобой еще тысячу лет! Но ты повернула часы и умерла. Ты стояла в драконьем пламени и не чувствовала огня, ты ловила молнии ладонями и смеялась от щекотания в пальцах. Я думал, тебя нельзя убить. Как же такое могло случиться? В гневе я попытался разбить Часы, но не сумел и в отчаянии выбросил их в океан. И это была моя вторая ошибка. Мне следовало беречь их и ждать, когда ты явишься за ними вновь. Прости, что не сумел вовремя этого понять. Как подняла ты их со дна океана? Как провела очередную жизнь?