считается почетной покровительницей Упсальского университета, и этот титул не просто декорация. Семья ее матери, считай, полностью контролирует в Швеции отрасль сильной механики.

- И собиралась контролировать здесь? – опять вскинулась я, но меня опять осторожно уложили.

- Конечно. Через Михаила Константиновича и его будущую жену. Но когда поняли, что не выгорит, спешно перешли к другому плану.

- Если что-то не получается контролировать, - кусочки мозаики, наконец, сложились у меня в голове, - Значит, это что-то следует просто уничтожить, задавив конкурентов на корню. Осколки же тщательно подгрести под себя, устроив нашим механикам массовый переезд.

- А здесь у нас всячески поддерживать всякую шваль, лезущую к власти, чтобы сделать условия совсем уж невыносимыми. Чтобы у тех осколков даже мысли не возникло задержаться.

- Боже, - потрясенно выдохнула я, - как все просто, на самом деле. И как низко…

- Ладно, спи, - Эльдар окончательно подгреб меня себе под бочок. - Пока я тоже не утащил тебя венчаться. Как они.

- Не, - теперь уже и в самом деле сонно пробормотала я. – Не хочу тайно. Хочу красиво. Весной. Чтобы все цвело. И солнце… И лепестки в воздухе…

- Непременно лепестки?

- Угум-м…

- Ну, как скажешь, - довольно хмыкнули мне в макушку. – Значит, будут лепестки.

Они мне до утра и снились. Розовые облетающие яблони, Эльдар в светлом мундире и я сама в чем-то легком – кажется, и правда подвенечном.

Глава тридцатая

Состав из нескольких ободранных вагонов, угольной платформы и паровоза отходил от перрона натужно и не слишком плавно. Такой же ободранный и пропитанный дождем фасад Финляндского вокзала проплывал мимо его окон медленно, но, увы, не слишком торжественно – несусветная суета, царившая внутри здания, выплескивалась оттуда и на перрон тоже: носильщики, громыхая телегами и задевая друг друга, стаей неслись к соседней платформе, стараясь успеть к следующему поезду, невнятно объявленому в хрипящий громкоговоритель; от двух грозно орущих мужиков, лавируя в нестройных рядах провожающих, удирал худенький мальчишка, похоже, что-то у них сперевший, пока сами провожающие пытались докричать нечто страшно важное вслед уезжавшим; проводник на последней подножке остервенело бил в колокольчик, сигнализируя отбытие, и вровень с ним зачем-то бежала вслед за вагонами тетка с корзиной, закутанная в серый платок перевязанный на спине крест-накрест, голося про пирожки с ливером – неужто всерьез надеялась, что кто-то предпочтет выскочить за ними, помахав ручкой уходящему составу? В общем, гам стоял настолько густой, что пробивался даже сквозь стекла наглухо закрытых окон, соперничая в этом с вонью горелого угля, машинной смазки и креозота. И контрапунктом к нему мерный, все нарастающий стук колес набирающего ход поезда…

Две молодые бабы, успевшие занять в купе одного из вагонов целую лавку, вписывались в эту суматошную картинку идеально – мне, по крайней мере, казалось, что взгляни на нас с Анной кто со стороны, решили бы именно так. Обе в потертых пальтишках поверх теплых юбок, закутанные до самых глаз в платки и с грузом. У одной на руках попискивающий куль с младенцем, у второй объемистый сверток с лямками, позволяющими закинуть его за спину.

- Уф-ф… - выдохнула я устало, впихнув под деревянную скамью свою обмотанную дерюгой торбу, чтобы тут же получить в спину выданное злющим голосом:

- А ну, двигайся, давай! Здесь на троих место!

- А ты глаза разуй! – развернулась я и тут же подбоченилась, невольно копируя жест обнаружившейся позади высокой и жилистой тетки. – Нас тут и есть трое!

Константин Михайлович на руках у Ани немедленно и весьма кстати подал голос, оповестив присутствующих о своей персоне, причем так, что скандалистка, претендующая на его место, слегка попятилась:

- Холера! – выдала она и, не зарясь больше на наше беспокойное соседство, потащилась по проходу вагона дальше, волоча перед собой здоровенную корзину с курами, стоявшую раньше в ногах, - Возют тут… Дома бы с дитями сидели…

- С курями тоже! – отбрехнулась я ей вслед, немедленно поймав одновременно и ошалелый, и восторженный взгляд Анны:

- Ну, Лиза, ты и… Слов нет!

- Правильно, - неожиданно одобрила меня устроившаяся напротив нее благообразная бабуля. – Дети ей, вишь, не нравятся… Это мальчик у вас, да? Зовут-то как?

- Ко… - начала было Анна, но я вмешалась, стараясь сделать это не слишком резко:

- Коленька. Николай он.

- Ага, - опять одобрила старушка. – Хорошее имя. Далеко едете-то?

- До Приморска, - турнув несостоявшуюся захватчицу, я уселась на отвоеванную лавку готовая к обстоятельной беседе – даже не сомневалась, что так оно в итоге и будет. Хорошо хоть сидевший рядом с бабулей господин – по виду мелкий чиновник – сразу отгородился от всех газетой и любопытствовать точно не собирался. Кстати, его-то куроносица подвинуть не рискнула – мужик, как-никак, то есть персона для бабы по определению неприкосновенная…

- А чего не через Выборг? – отвлекли меня от размышлений о мировой несправедливости и тяжелой женской доле.

- Так туда состав только через три часа пойдет, а утренний мы пропустили, - озвучила я давно заготовленную баечку. – Да и спокойнее на этом-то.

- Ну да, - спорить со мной не стали. – От Терийоки точно поспокойнее будет, оттуда поезд к побережью почти пустой идет.

- Нам лишь бы к пересадке не опоздать, а то уедут на Приморск без нас…

- Да не, не бойтесь, - усмехнулась та, махнув морщинистой ручкой, в которой каким-то чудом уже появился румяный пирожок. – Там даже паров разводить не станут, пока вот этот, столичный, к станции не подкатит. Насколько бы не опаздывал. Кого ж им тогда везти?.. Угощайтесь, с капусткой. Сама лепила.

Я сморгнула: пирожков волшебным образом оказалось уже два – по одному в каждой руке и протягивали их нам с Аней.

- Спа… Спасибо, - нашлась, наконец, я и с удовольствием куснула угощение, одновременно раздумывая, что переживал вчера Эльдар явно зря. Эта стыковка в Терийоке казалась ему самым слабым местом нашего плана, слишком уж мало на нее было времени, а оно вон как. Расписание, выходит, специально подогнали так, чтобы люди могли пересесть