успех, и меня начали приглашать и на другие вечеринки. Однако подлинную известность в Тэдеме я снискал, организовав конкурс оскорбительных стихов, целью которых, как нетрудно догадаться, был я сам. Это именно я придумал проводить танцы мальчиков с помпонами во время матчей пожирателей! И я самый известный коллекционер свободолюбивых носков. Хотя на самом деле все носки стремятся сбежать от своей пары – просто есть те, кто принимает вещи такими, какие они есть, и те, кто мирится с буржуазными условностями. Я король насмешек, поэтому больше никто не смеет смеяться надо мной: ведь я сам справляюсь с этим лучше всех!

Селестен Бурпен умолк и помалкивал довольно долго – они успели въехать в город. Воспользовавшись паузой, Чарли восторженно рассматривал одежду знаменитости. Селестен тщательно подготовился к прогулке. Он надел длинный балахон, весь расшитый жемчами, галстук из перьев и боа из алых цветов, подходящее по цвету к его очкам. И разумеется, плащ из белого шёлка, края которого колыхались над землёй, поддерживаемые в воздухе тремя воздушными шариками. Человека, вырядившегося так, невозможно воспринимать всерьёз, хотя в этом наряде и просматривалась определённая элегантность. В этом был скрытый смысл. Селестен Бурпен строил из себя шута горохового – но делал это с шиком.

Селестен аккуратно подкатил к обочине, но Джун отказалась заходить с ними внутрь.

– Мне не нравится это здание, оно воняет! – оправдывалась она, указывая на купол Академии, обрамлённый слишком ровными рядами розовых кустов.

Чарли не мог с ней не согласиться.

– Удачи с этими жирными гнилыми ископаемыми! – пожелала им Джун и подхлестнула единорогов.

Хотя было очевидно, что Джун не до конца понимает значение слова «ископаемое», Селестен всё же доверил ей присмотреть за упряжкой.

– Смотри не наделай глупостей, пока выгуливаешь моих милашек, – напутствовал он.

– Жаль было бы не воспользоваться такой возможностью! – парировала Джун.

– Ну, не наделай слишком много глупостей, – смягчился Селестен. Он раздал дежурившим перед Академией патрульным визитки (в руках охранников карточки громко пропищали «Привет!») и вошёл в здание, а Чарли и Мангустина последовали за ним. Ребята, не сговариваясь, надвинули свои шапки-выручалки на глаза, стараясь скрыть лица.

Шагающий впереди Селестен с улыбкой обратился к одному из клерков:

– Добрый день, друг мой! Мне нужна аудитория, и как можно скорее.

– В связи с чем? – осведомился служащий.

– Недостаток юмора во время унижения.

Служащий тоже позволил себе лёгкую улыбку:

– Законом это не регламентировано, но будет весело. – Он окинул Селестена Бурпена снисходительным взглядом – как-никак заметная фигура в тэдемском обществе – и перелистнул несколько страниц в лежащей перед ним толстой книге. – Так, посмотрим… Ага, через двадцать минут есть окошко, могу вам его предоставить. Внесём некоторое оживление в наши трудовые будни. Я даже постараюсь прислать вам людей – отвлечься нам тут не помешает! Вам подойдёт зал Болтливого Людоеда?

– Просто идеально! Благодарю вас, друг мой! – И Селестен вручил служащему визитку, которая тут же издала пронзительное «Привет!».

Чарли с облегчением обнаружил, что зал Болтливого Людоеда не имеет ничего общего с залом судебных заседаний Академии: этот амфитеатр был оформлен в гораздо менее строгом стиле. Чарли совершенно не хотелось снова возвращаться в помещение, где он узнал о жертве, принесённой ради него бабушкой, и стал свидетелем ареста учителя Лина.

Вскоре трибуны заполнились счастливыми лицами: маги подталкивали друг друга локтями и весело переглядывались, предвкушая развлечение. Здесь собрались добрая дюжина академиков в чёрных костюмах, с золотыми геральдическими лилиями в петлицах, пара-тройка журналистов, всегда готовых состряпать заметку «Необычное происшествие» для «Магического вестника», а также множество зевак – все весело гадали, что ещё выдумал этот придурочный шутник.

– Будет лучше, если нас не заметят, – прошептала Мангустина на ухо Чарли.

Они спрятались за колонной в плохо освещённом углу зала, где на них вряд ли кто-то обратил бы внимание. Неподалёку от них расположились двое патрульных, призванных обеспечивать порядок, а заодно решивших совместить приятное с полезным и развлечься без отрыва от службы. Чарли едва не вздрогнул: это были те самые патрульные, которые пристали к нему в самый первый день его пребывания в Тэдеме; позже именно они пытались арестовать его после происшествия в мастерской госпожи Кисточки. Чарли вжался в стену в тщетной попытке стать невидимым.

Между тем Селестен Бурпен встал за пюпитр и начал издавать протяжные, заунывные звуки, в то время как новые зрители всё прибывали и прибывали.

– Распеваюсь! – пояснил он.

В зале засмеялись. Наверное, Селестен долго и упорно тренировался, чтобы петь настолько фальшиво. Наконец он, видимо, посчитал, что народу собралось достаточно много, и, трижды постучав по пюпитру, заговорил:

– Дорогие друзья, вы все меня знаете! Я провёл много ваших дней рождений, свадеб, выпускных и прочих праздников. Кстати, вам было со мной весело?

В ответ зал разразился бурными овациями.

– Тем лучше! Тем лучше! Вы знаете, смех – это моя страсть, и мне нравится всё делать хорошо. Вот почему я стою сегодня перед вами! – Снова грянул шквал аплодисментов, но Селестен вдруг вытащил из кармана резиновый молоток и застучал им по пюпитру – раздался довольно неприличный звук. – Прошу тишины!

Разумеется, зрители лишь ещё пуще развеселились, и им понадобилось время, чтобы успокоиться.

– Я всегда поощрял унижение самых слабых, это в порядке вещей. Мы, ребята из Святых Розог, должны знать своё место!

Снова смех. На сей раз зрители не гоготали во всё горло, а деликатно хихикали, дабы показать: мы имеем снисхождение к сирым и убогим – в конце концов, здесь собрались приличные люди.

– Но и у наших мучителей есть своя роль. Унижать слабых нужно с размахом и юмором, иначе насмешники не смогут оправдать своё превосходство.

На этот раз собрание согласилось посмеяться над собой.

– А сегодня я пришёл пожаловаться! – практически выкрикнул Селестен Бурпен, пронзительно, словно недорезанный цыплёнок. – Условия договора были нарушены. Мангустина Баттернат, иди сюда!

Хотя её и предупредили заранее, Мангустина испуганно взглянула на Чарли.

– Давай-давай! – подбодрил девочку Селестен. – Просто постарайся напустить на себя серьёзный вид, тебе же в этом деле нет равных!

Мангустина кивнула и начала медленно спускаться по лестнице к Селестену Бурпену. Тот не стал ждать, пока она присоединится к нему, и продолжил:

– Академия жестоко унизила эту юную барышню. Казалось бы, в этом нет ничего необычного.

По рядам пробежали довольно нервные смешки. Все были не прочь поиздеваться над слабыми, но критиковать Академию магии – это просто из ряда вон.

– Из её Книги мага вырвали страницы!

Зал потрясённо молчал. Зрители с тревогой переглядывались, надеясь увидеть смеющееся лицо, но видели такие же испуганные физиономии, на каждой из которых читалось желание оказаться где-нибудь в другом месте.