— Ты разве в Баиловской сидел? Мне говорили, что в КГБтебе место нашли.

— Оттуда и сбежал.

— Молодец, слушай, — захохотал Жора, — какойты молодец. Приезжай сейчас в ресторан. Такой стол накрою! Это ведь и твойресторан тоже.

— Дела идут хорошо?

— Лучше не бывает. Прибыль я твоим в Баку ежемесячнопосылал.

— Спасибо, Жора, я знаю.

Это был твердый закон старых «цеховиков». Если товарищпопадал в тюрьму, его семья по-прежнему получала его долю. Как при живомкормильце. И никто не смел отнимать эти деньги у семьи. Только сам владелецдоли имел право её продать. Даже из тюрьмы. Деньги в таком случае тожепривозили в семью. Если владельца пая приговорили к смертной казни, наследникомдоли становилась его семья, которой сразу выплачивали всю сумму. Законы былистрогие и всегда соблюдались. По территории бывшего Советского Союза былонесколько очень авторитетных людей, которые выполняли роль «судей» приразборках. Они прибывали в город и решали споры между владельцами подпольных«цехов». Их слово было мудрым и решающим. И все ему подчинялись. Недовольных инеподчинившихся ждало страшное наказание. Их не только исключали из своегосостава, но и выдавали местным правоохранительным органам. Вшестидесятые-семидесятые годы редко когда сводили счеты с помощью наемныхкиллеров. Достаточно было навести на подпольное производство правоохранительныеорганы. Производство, разумеется, закрывали, а его организатор получалпятнадцать лет тюрьмы в лучшем случае. В худшем ему грозила высшая меранаказания. Государство успешно справлялось с отступниками, и не было никакойнужды в киллерах. Лишь позднее, в конце восьмидесятых, когда слова«государство» и «правоохранительные органы» начали вызывать смех, разборкисреди уважаемых людей начали происходить с помощью ножа или автомата.

— Мне срочно документы нужны, — попросил Мурад.

— Местные? — сразу понял Жора.

— Да. Скажи мне, сколько? Примерную цену я знаю.

— Не знаешь. Цена выросла. Сейчас берут пятнадцатьтысяч.

— Ты посмотри, как дорого. Ладно, пусть делают.

— Тебе?

— Нет.

— Тогда привези утром фотографию и его данные.

— Привезу. Как твои внуки?

— Хорошо. Уже взрослые совсем. Завтра вечером у насбудешь в гостях, там их и увидишь.

— Завтра не могу. Послезавтра с удовольствием.

— Договорились, дорогой. Значит, завтра утром я тебяжду.

— Обязательно. Гасанов положил трубку.

— Пятнадцать тысяч, — задумчиво произнесон, — как выросли цены в этом городе. Просто ужас.

— Ничего, я согласен, — быстро сказал Ионидис.

— Знаю, что согласен. Поэтому и договорился с ним назавтра. Идем спать. У нас завтра тяжелый день.

— Надеюсь, что и удачный, — прошептал грек. Вполовине второго ночи зазвонил телефон. Гасанов, заспанный и недовольный, снялтрубку.

— Кто говорит? — спросил он хриплым голосом.

— Это Рафаэль говорит, — услышал он голосродственника из Лондона, — тебя уже отпустили? Видишь, я оказался прав.

— Да, — он сразу пришел в себя, — откуда онизнают про деньги, Рафаэль? Клянусь всеми родными, чтоб я сдох, я никому ничегоне говорил.

— Не беспокойся, я все знаю. Завтра днем позвонишьКериму, скажешь, от меня. Пусть встречают вечерний самолет. Там Зоя прилетит.Она передаст бумаги Кериму, а тот даст их тебе. Понял?

— Конечно, понял. А что за бумаги?

— Это тебя не касается. Твое дело деньги спрятать,быстро и надежно. А бумаги она передаст. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — он положил трубку. Из соседнейкомнаты его слова внимательно слушал Пападопулос-Ионидис.

Следующий звонок раздался в половине десятого.

Гасанов, снова сонный, поднял трубку.

— Доброе утро, — раздался вежливый голос.

— Кто говорит? — заспанным голосом спросилГасанов.

— Петр Савельевич. Мы, кажется, договаривались сегоднясозвониться.

— Да, я помню, — недовольно ответилГасанов, — как с вами связаться?

— Наш друг звонил вам?

— Звонил.

— Прекрасно. Мы ждем его звонка. Как только он нампозвонит, мы перезвоним вам. Будьте дома, никуда не выходите.

Гасанов бросил трубку.

Завтрак был испорчен томительным ожиданием. По предложениюГасанова его гость сам поехал в ресторан к Жоре передать деньги и своюфотографию, благо сделать её можно было моментально почти на каждом углу.

Грек действительно довольно быстро сделал фотографию, нашелресторан и передал деньги высокому старику с красными, слезящимися глазами. Ипо дороге заехал в оружейный магазин, купил себе за двести долларов прекрасныйгазовый пистолет «Вальтер» последней модификации. С ним он и вернулся вквартиру Гасанова. Тот сидел у телефона, проклиная все на свете. Но терпеливосидел.

В это же самое время Дронго разговаривал с Багировым вЛондоне.

В двенадцать тридцать по московскому времени Багировпозвонил неизвестному Петру Савельевичу и подтвердил свое согласие. Через пятьминут после этого он позвонил Гасанову.

— Слушай, Мурад, внимательно, — немногозадыхающимся голосом сказал Багиров, — очень внимательно. Ты должен прямосейчас поехать к Кериму. Скажи ему, пусть привезет в аэропорт лучших людей.Туда прилетят из Лондона Зоя и еще один человек. Пусть обязательно встретят. Яне могу говорить все это по телефону самому Кериму, его телефон можетпрослушиваться. Как, впрочем, и твой. Зоя сама документы не найдет. Только спомощью этого человека. Окажите ему всяческое содействие.

— Понимаю, — Гасанов уже начал смекать, наскольковажны эти неизвестные ему списки.

Только положив трубку, он вспомнил про своего гостя. Тотсидел на диване за его спиной и улыбался.

— Чего ты улыбаешься? — разозлился Гасанов.

— Смешная ситуация. Только сбежали из тюрьмы и сразупопали в неприятную историю. Мы просто какие-то невезучие.

— Еще поиздевайся, — строго сказал Гасанов, —тебе, конечно, все равно. Ты ведь завтра паспорт получишь и сразу в самолет, всвою Грецию. А я останусь в этом дерьме на всю жизнь. И никто меня отсюда ужене вытащит.

— Ты сними где-нибудь дом или виллу, — предложилгрек.

— Не смогу, — тихо произнес Гасанов, — я безсвоего города жить никак не смогу.

— А ты романтик, — улыбнулся грек, — люблюромантиков. Они всегда такие чистые и наивные.

В этот момент раздался еще один звонок. Это был снова ПетрСавельевич.