20.XII.49 г.

Родная Коинька, получил твое письмо от 15.XI и Манечкино, как обычно, без даты. Хорошо, что ты прочла стихотворение Тютчева, но жаль, что оно совпало и с твоим душевным состоянием. Я это знал, впрочем, и раньше, так как обладаю способностью не только читать твои письма, но и беседовать с ними, расспрашивать их о тебе, и в этих беседах недомолвок у нас не бывает. Должен сказать, что тютчевские мотивы не охватывают всей моей жизни. К счастью, во всем бывают свои приливы и отливы. Вчера я, например, смотрел старую кинокартину, которую в свое время как-то пропустил в Москве, – «Сельская учительница», и ушел со светлым чувством. Если уж говорить о Тютчеве, то вспомнилось мне вчера другое его стихотворение – если ты не забыла, мы читали и любили его:

Я встретил вас, и все былое

В отжившем сердце ожило…

Перечитай его. Мне не хочется занимать им места. Это стихотворение для меня как-то всегда перекликается с пушкинским: «Я помню чудное мгновение». Вот я и воспроизвел вчера и Тютчева, и Пушкина, и они долго звучали во мне, и я не мог уснуть. А тут еще попалась под руки одна новелла Минковского – это небольшой рассказ, в котором повествуется, как в старинном феодальном замке (уже в позднейшие времена) оказались замурованы несколько человек – их туда замуровали католические ксендзы за отрицание божественного происхождения Иисуса Христа, непорочности девы Марии, непогрешимости папы римского и проч. Замок этот, между прочим, известен был тем, что много веков назад рыцарь, владевший им, заточил в него прекрасную француженку и, не добившись ее взаимности, велел сбросить ее со скалы. В каменной горнице, где она томилась, по ее следам выросли цветы. Приводится баллада о юной француженке и сгубившем ее рыцаре немце. Так вот, вероотступники сидят в замке, и ими овладевает это тупое состояние, душевное омертвение, так точно характеризованное у Тютчева. Их состояние описано в новелле. И вдруг, наверху, над собой, они слышат шаги, женские шаги. Походка упругая, молодая, иногда она становится более тяжелой, иногда шаги как бы перебегают из угла в угол и т. д. Для слушавших это большое событие в их мучительном однообразии. Душевный штиль их всколыхнулся. Один за другим возникают в их сознании (вернее, в чувстве) образы. Трое из них приобретают, впервые за долгое время, дар речи, уже забытый, и рассказывают один трагическую историю своего отцовства – потеря любимой и единственной дочери, другой – историю дружбы с женщиной, третий, юноша, – историю своей первой любви. И жизнь снова победно звучит в их душах, разорвана мертвая пелена и снова в них и над ними торжествующе восходит солнце. А шаги наверху вскоре исчезают и никогда они не узнают молодой женщины, которой они так многим обязаны, а женщина, конечно, никогда не подумает, какой она оказалась жизнетворной. Но таково окружающее бытие: живое рождает живое, и мы не подозреваем, как самим фактом нашего присутствия в жизни мы всюду сеем семена радости, любви, надежды. Множество семян гибнет, но достаточно и тех немногих, которые попадают в почву и прорастают. Нужно ли мне писать после этого, что самая твоя жизнь – это воздух, которым я дышу. По твоим следам в моей жизни также растут цветы, растут и не вянут. Мне бы хотелось, чтобы ты разделила со мной мое чувство. Пусть будет Тютчев и тот и другой, мрачный и светлый. Не откладывай радости на будущее и не трать запасов прошлого. И прошлое, и будущее относительны, а настоящее одно имеет для человеческой жизни абсолютное значение. Я вспоминаю один из мотивов Петефи, замечательного поэта-революционера, которого стихи ты мне прислала: У семейного очага расположились три поколения: старики курят трубки и перебирают прошлое – это все, что им осталось; молодежь, юноша и девушка, сидят рука в руке, молчат, и «их взоры обличают их порывы» – они торопят будущее. И только дети с воодушевлением возводят карточные дворцы и так же упоенно их разрушают. Они все в настоящей минуте, для них нет ни прошлого, ни будущего, время только для них поэтому абсолютно. Вот кто говорит мгновению: стой, ты прекрасно, и в самом деле его останавливает. Не откладывай радости на будущее; будущее, конечно, будет, но не теряй единственно существующей и полноценной радости настоящего. Тени без света не бывает, пусть же не пропадает свет. Ищи его и вбирай.

Всегда любящий твой Саня.

20/XII 49. Свитер греет. Все необходимое имею. Жду книг и трубки, мне тяжеловато без приличной трубки. Табачок «Трубка мира» превосходен, и в наших магазинах его нет.

1950

№ 386. А. И. Клибанов – М. Н. Горлиной

2 янв. 1950

Мои родные, еще раз поздравляю вас с Новым годом, желаю здоровья, бодрости и успехов. Получили ли вы своевременно мое поздравление? Как вы провели канун и встречу Нового гола? Я провел его так: было несколько приглашений, но никуда в общество не хотелось идти. Я сговорился с товарищем моих школьных лет встретить вдвоем Новый год – так ближе к дому и ко всему, что дорого. Когда у вас было восемь часов вечера, мы выпили за здоровье наших близких и любимых и поставили на стол бывшие у нас фотографии и встречали новый год вчетвером. Я, конечно, представлял себе мысленно, как вы проводите время, минута за минутой. Коинька, наверно, была в своем платье с белыми птичками. Деточка родная, есть ли у тебя какое-нибудь новое хорошее платье?

Настроение было в этот вечер грустное, но не тяжелое. Я чувствовал, как протянулась между нами живая нить и горячие импульсы передавались от сердца к сердцу. Я сказал неправду – было не только грустно, но и светло. Мы переговорили с товарищем обо всем, что нас волновало. Вспомнили далекие годы, наших общих учителей, друзей и подруг детства. После читали стихи – Пушкина. Воспроизвели в памяти несколько сцен из «Маскарада» и были поочередно Арбениным, Неизвестным, Казариным, Звездичем и даже Ниной. Вспомнилась Александринка, незабываемые филармонические вечера, и самим захотелось петь. Голоса, как помните, у меня не было, признаться, он и не появился с тех пор, но слух остался. За нашим импровизированным столом мы исполнили: «Хотел бы в единое слово», «Отчего», «Редеет облаков летучая гряда», «Мы сидели вдвоем у заснувшей реки», «Средь шумного бала», «Для берегов отчизны дальней», «Мне грустно, потому что я тебя люблю»,