Время не могло побороть возникшую страсть, и тогда Секст решился на дерзкий поступок.

Однажды к вечеру Секст тайком покинул воинский лагерь, прискакал в Коллаций и вошел в дом Коллатина. Поскольку Секст был родственником хозяина дома, его приняли очень гостеприимно. Был устроен хороший ужин. Когда после ужина все разошлись по своим местам, Секст с обнаженным мечом вошел в комнату Лукреции. Стиснув ее грудь руками, он потребовал от Лукреции, чтобы она утолила его любовную страсть. Мысли бедной женщины совершенно смешались. Она не знала, то ей делать. Лукреция не могла ни бороться, ни кричать, ни бежать. И все же она решительно отказала Сексту. Тогда он заявил, что убьет не только ее, но и раба, тело раба положит рядом с ее телом на ложе и всем заявит, что застал жену Коллатина с рабом и в гневе убил обоих, так что она, Лукреция, будет не только убита, но и обесчещена. Не перенеся мысли о возможном позоре, Лукреция сдалась.

Утром, объятая горем, Лукреция послала вестников к отцу, Спурию Лукрецию и мужу в военный лагерь. Быстро примчавшись в дом, Лукреций и Коллатин увидели Лукрецию, сидящую с распущенными волосами на постели, закрывающую от стыда лицо одеждой и беспрестанно льющую слезы. Долго не могла Лукреция открыть пришедшим причину их вызова. Наконец, собравшись с силами, она заговорила. Спурий Лукреций и Коллатин были поражены услышанным. Они пытались утешить ее, но напрасно. Не перенеся горя, Лукреция неожиданно выхватила спрятанный заранее кинжал и вонзила его себе в грудь. Обливаясь кровью, она упала к ногам безутешного отца. Все потрясенно застыли. Затем раздались горестные вопли. На поднятый крик сбежались горожане. В это время в Коллации находился и Брут. Узнав о случившемся, он пришел в дом Коллатина. Отбросив прежнее притворство, Брут выхватил из тела погибшей Лукреции окровавленный кинжал и, потрясая им, вскричал, что он клянется этой святой кровью отомстить Тарквинию и всем его сыновьям, всех их надо изгнать из Рима.

Вскоре все направились из Коллация в Рим. Там Лукреции были устроены торжественные похороны. На похоронах, которые состоялись 24 февраля 510 г. до н. э., Брут произнес речь. Он напомнил римлянам обо всех преступлениях царя и его сыновей, о гнусной похоти Секста, приведшей к гибели чистейшей женщины, о скорби отца и мужа. Брут говорил и тягостных работах, которые царь взвалил на граждан, сделав римлян из победителей и воинов чернорабочими и каменотесами. Вспомнил Брут и об убийстве мудрого Сервия Туллия, и преступлении жестокой Туллии, переехавшей тело собственного отца. В конце своей гневной речи Брут предложил изгнать из Рима царя с женой и детьми. Во время его выступления рана Лукреции вновь открылась, и из нее полилась кровь. Погибшая женщина своей кровью как бы подтверждала слова Брута. Собравшиеся единогласно приняли предложение Брута. Туллия, узнав об этом и понимая, что сопротивляться бесполезно, бежала из дворца. Она пыталась где-нибудь спрятаться или хотя бы найти у кого-то сочувствие, но напрасно. Все проклинали и прогоняли ее.

Когда весть о событиях в Риме достигла военного лагеря у стен Ардеи, Тарквиний, взяв с собой ту часть войска, которую он считал наиболее преданной, направился к Риму. Брут, узнав о выступлении, решил привлечь на свою сторону остальную часть римской армии. Так сложилось, что еще до похода к Ардее Тарквиний Гордый назначил префектом, т. е. градоначальником, заменяющим царя во время его отсутствия, Спурия Лукреция. Теперь, когда Брут отправился сам с небольшой группой сторонников к Ардее, власть в городе законно перешла к отцу несчастной Лукреции.

Брут со своими спутниками благополучно прибыл в лагерь под стены Ардеи. Воины с горечью выслушали весть о гибели несчастной Лукреции и с радостью — об изгнании Тарквиниев. Они потребовали от царских сыновей немедленно покинуть лагерь. Тем пришлось повиноваться. Старший Секст решил отправиться в Габии, где он недавно был самым влиятельным человеком. Но и там он в свое время нажил много врагов, которые теперь восстановили против него народ. В результате габийцы напали на Секста и убили его. Так погиб оскорбитель Лукреции и непосредственный виновник свержения царской власти в Риме. Двое других братьев отправились к отцу.

Пока в лагере под Ардеей разворачивались эти события, к стенам Рима подошел Тарквиний со своими воинами. Граждане закрыли перед ним ворота и потребовали, чтобы он с сыновьями удалился в изгнание, как было решено гражданами Рима. Тарквиний понял, что город, укрепленный его предшественником, нечестиво свергнутым и убитым им же, со своими силами он не возьмет. Тарквинию пришлось повиноваться воле римского народа. И тогда римляне решили, что отныне Римское государство будет не частным делом — res privata — царей, а общественным делом — res publica — римского народа. И с 24 февраля 510 г. до н. э., или 244 г. от основания города, Рим был уже не царством, а республикой.[174]

Борьба за свободу

Первые меры республики, первые волнения, первые сражения

Рим обрел свободу. Чтобы оградить себя от возможности захвата власти новым царем, римляне решили отныне избирать одновременно двух консулов, которые должны обладать равными правами и возглавлять государство в течение одного года. Первыми консулами были избраны творец римской свободы Люций Юний Брут и муж погибшей Лукреции Люций Тарквиний Коллатин. Выбор пал на Коллатина не только из-за Лукреции. Римляне решили, что он, ставший вдовцом по милости царевича, будет непримиримым врагом изгнанных царей. Консулы сразу же начали устанавливать новый порядок. Брут потребовал от народа дать клятву никогда более не терпеть в Риме никакого царя. Затем консулы занялись сенатом. Тарквиний Гордый уничтожил многих сенаторов, их осталось намного меньше трехсот, числа, установленного Тарквинием Древним. Тогда Брут с согласия Коллатина отобрал виднейших мужей из следующей по знатности группы населения и ввел их в сенат, восстановив прежнее число сенаторов. Римляне очень боялись, что после изгнания царя у них не будет человека, который представляет народ перед богами, ибо раньше это всегда делал царь. Поэтому установили должность «царя священнодействий», в определенное время он должен был приносить жертвы богам от имени римского народа. Чтобы никто не думал, что он — настоящий царь, его подчинили жрецу-понтифику, который его и назначал. Все это укрепило новорожденную свободу.

Однако скоро римляне стали поговаривать, что Коллатин — все же Тарквиний, близкий родственник изгнанных царей и нельзя оставлять в руках кого-либо из Тарквиниев высшую власть в государстве. Такие разговоры могли нарушить спокойствие в городе,