сестра Софья Алексеевна не поняла историческую суть Соборов: они снизу бы дали добро на мероприятия по преобразованию жизни Российской державы, и только после этого было бы логично прекратить деятельность Соборов. Правительница проигнорировала опыт брата, положившись на силу вооруженного мужичья, а затем на Василия Васильевича Голицына, человека увлеченного, эрудированного, опытного, прогрессивного, но не сильного волей.

Он родился в 1643 году, занимал высокие посты еще при Алексее Михайловиче, а в царствование Федора Алексеевича принимал участие в Чигиринских походах.

Иностранцы были чрезвычайно высокого мнения о нем. Но то ли он сделал неверный выбор, поставив на Софью, у которой, надо признаться, не хватило ни сил, ни воли, ни ума начать преобразования, то ли мешали ему какие-то личные мотивы, но во время ее правления Россия продолжала топтаться на месте.

Обвинять в этом начальника Посольского приказа нельзя. Он честно исполнял свои обязанности, делал все, чтобы стабилизировать положение в стране и укрепить положение Софьи. Василию Васильевичу просто не повезло. Такие люди нужны были Петру. Но жизнь поставила его рядом с Софьей, и отказаться от Посольского приказа, от Софьи, в конце концов, он не мог.

Следует напомнить, что, находясь «в близкой связи с царевною Софьею» еще во времена Федора Алексеевича, Василий Голицын в событиях 15–16 мая не участвовал, хотя сразу же, как только царевна взяла бразды правления, занял один из важнейших постов.

В ближайшем окружении Софьи, кроме Голицына, выделялись Николай Спафарий, монах Сильвестр Медведев и думный дьяк Шакловитый. К иностранцам Немецкой слободы она обращаться не желала, хотя, как показало будущее, они многое могли ей подсказать.

Коротко о ее правлении можно сказать, цитируя А.Г. Брикнера: «Характер внешней политики в правлении Софьи, именно война с татарами на юге, а также программа преобразований, приписываемая Василию Васильевичу Голицыну, вполне соответствует тому направлению, в котором впоследствии шел Петр и относительно Восточного вопроса, и относительно реформ в духе западноевропейского просвещения».

И если согласиться с процитированным, то возникает вполне резонный вопрос: почему же у Софьи не получилось то, что сделал Петр? Может быть, у нее времени не хватило? Или людей типа Меншикова, Шереметьева, Репнина?.. Почему Софья за семь лет правления осталась на отметке 1682 года?

Потому что по характеру, по личностным качествам, по энергетике своей она не являлась генератором: она не могла не только родить мощную идею, но даже, восприняв ее у того же Василия Васильевича Голицына, запустить ее в жизнь, сдвинуть с места застоявшуюся на отметке «боярское правление» державу. Не могла она этого сделать. Потому что была Софья пусть и одаренной, как некоторые историки считают, но всего лишь потребительницей. Она не придумала ничего нового, она пользовалась лишь тем, что наработано было ее братом, отцом, дедом. И в этом была ее беда. Ни на что больше не способная, не обладающая даром политического шахматиста, не рискнувшая (и слава богу!) сделать то, что делала иной раз солдатня в других странах (вырезать всех Нарышкиных под корень, например, и установить диктатуру Милославских), она смогла сделать лишь одно полезное дело: нейтрализовала Хованского, который натворил бы со своими шабашниками смерти много бед в Москве (на страну стрельцов бы не хватило).

Софья во всех случаях действовала как потребитель. Она даже власть взяла, как потребитель разбушевавшийся: «Мой! Отдай!» И стрельцов она использовала как потребитель: кто-то «подготовил» их, обидел – она оказалась тут как тут.

Ничего нового не совершила она и в международных делах. В 1684 году поляки и русские в Андрусове после тридцати девяти бесед уполномоченных так и не решили поставленных перед ними задач. Польша отказалась вернуть навечно русским Киев, а русские отказались воевать с турками и крымцами, устраивавшими налеты на польские земли.

В 1686 году переговоры возобновились. С русской стороны их вел В.В. Голицын. С польской – воевода Познани Гримультовский и канцлер Литвы Огинский. В.В. Голицын проявил дипломатическое искусство на переговорах, и в результате 21 апреля был заключен «вечный мир». Россия получила Киев, обязалась воевать с султаном и ханом, а Софья (она и в этом случае съела пирог, заботливо испеченный для нее русскими людьми: царями, великими князьями, воеводами, воинами, бившимися, не щадя живота своего, за «матерь городов русских» с поляками), как самый нескромный потребитель, завила народу: «Никогда еще при наших предках Россия не заключала столь прибыльного мира, как ныне…», – и далее после потока хвалебных словес было гордо сказано: «Преименитая держава Российского царства гремит со славой во все концы мира!» Естественно, о том пункте договора, в котором русские обязались воевать с османами, в данном обращении ничего сказано не было.

Дело с договором Софья закончила опять же как потребитель, приказав величать себя «самодержицею». Так в России появился новый сан. Раньше были просто самодержцы, а теперь к ним добавились самодержицы.

Но как бы она себя не называла, а дела-то нужно было делать: войско в Крым готовить. А вот с конкретными делами у Софьи явно не получалось! Первый поход в Крым провалился. Климат, видите ли, помешал, жара, безводие, трудности с питанием, с кормом для лошадей. В конце VI века до н. э. громадное войско царя Дария вторглось в Северное Причерноморье. Страшная жара, безводье, отсутствие колодцев с питьевой водой, продуктов питания и корма для лошадей вынудили персов покинуть территорию, расположенную от их родины, Персии, на расстоянии 2,5–3 тысяч километров по извилистым дорогам того века.

Те же самые причины помешали восточноевропейцам осуществить поход в Крым в 1687 году. Не смешно ли?

Софья встретила возглавлявшего крайне неудачный поход князя В. Голицына… как великого победителя! Не скупясь, наградила многих военачальников, особенно главнокомандующего. После этого ей бы стоило называть себя за подготовку выдающегося похода генералиссимусшей!

В первом походе русских погибло (по оценке шведа Кохена) около 4–5 тысяч человек.

На следующий год началась подготовка нового похода, а крымцы осуществили очередной набег на земли севернее Причерноморья, захватили 6 тысяч пленных и благополучно вернулись на полуостров.

Эти цифры (быть может, слегка завышенные) были известны многим в Кремле. Положение Голицына пошатнулось. По своим личностным качествам он не мог мечтать о лаврах Македонского, Цезаря и других полководцев. Он был кабинетным руководителем, из него получился бы чудесный дипломат, царедворец. Но делать из Голицына заправского вояку было нельзя. Беда Софьи заключалась еще и в том, что за 6–7 лет правления (а перед этим за несколько лет кружения возле трона брата Федора) она не нашла верных, грамотных, способных вершить великие дела помощников. Этот прискорбный для нее факт говорит о том, что она «села