Младший Юсупов, поняв свою оплошность, тут же переменился и стал, как обычно, мил и весел.

Компания душевно общалась под тихое бренчанье Николая на гитаре, как вдруг в комнату быстро вошла, можно было бы даже сказать ворвалась, белокурая девица.

– Прошу прощения, – поднялась Любовь Валериановна. – Чем обязана? Вы к кому?

– К ним! – названая гостья махнула рукой на застывшую от изумления творческую компанию. – Я Марина Гейден. Мы играем вместе в спектакле!

– Вы одна прибыли? – еще больше удивлялась хозяйка дома.

– Нет, меня в парадной ждет жених, – на этих ее словах гитара Николая замолчала. – Я только хотела поднять со всеми бокал за наш будущий успех и станцевать один танец!

Она почти залпом выпила шампанского и усадила за рояль одного из артистов.

– Кто меня пригласит? – Марина без стеснения уставилась на Николая Юсупова, но тот избегал ее взгляда.

Муня поражалась нахальству, с которым вела себя гостья. Где она воспитывалась? Девушек традиционно учили быть скромными, стеснительными. Развязные барышни с дурными манерами заслуживали лишь презрения общества и достойных мужчин.

Однако Марину обескураженный вид собравшихся скорее забавлял, чем смущал. Она взяла за руку месье Бернатца и вытащила танцевать.

Мелодия закончилась, и незваная гостья удалилась так же внезапно, как появилась. Она действительно была помолвлена с красивым конногвардейцем, графом Мантейфелем. Его игриво закрученные, небольшие усики и идеально очерченная линия подбородка должны были бы задвинуть Николая с неправильными чертами далеко на задний план. Однако для Марины, свадьба которой уже была назначена на будущий год, золотого сечения лица графа для счастья было недостаточно. Душа ее беспокойно металась.

– Что за несносный человек! – бросил в воздух раздосадованный Николай.

Он было заиграл романс, но вдруг остановился и поднялся.

– Я не буду больше петь. Наши творческие вечера закончены. Она все испортила…

Князь излишне театрально раскланялся, пытаясь скрыть свои истинные чувства. Муня пошла проводить его.

– Не грустите, мой друг! Это лишь заноза, которую нужно вытащить, чтобы она не болела… – сказал ей Николя у двери совсем другим, искренним тоном, поцеловав руку.

– Вынимайте ее скорее! Занозы бывают очень болезненными, особенно ежели вонзились в самое сердце.

– Мы вытащим ее вместе! – и он улыбнулся ей своей замечательной, светлой улыбкой, которая тут же преобразила его лицо.

Гости разошлись, и Муня, наконец, освободилась для Али, которая взяла ее в оборот по своему делу. Подруга кивала, со всем соглашалась, но мысли и сердце ее были далеко, с несчастным и любимым князем. Как же это случилось? Когда он успел влюбиться в эту ветреницу?

III

Генерал Пистолькорс был рад выбору сына и просил свояченицу Любовь Валериановну подменить Ольгу, если той не позволят приехать к сватовству сына из Парижа. Госпожа Головина согласилась без уговоров.

Эрик старательно излучал оптимизм, но в глубине души не мог в полной мере насладиться чередой счастливых событий – предложением руки и сердца сына, беременностью старшей дочери и грядущим венчанием Марианны. Виной тому было убийство Саррочки, о котором не давал забыть длящийся по сей день судебный процесс.

Пистолькорсу приходилось встречаться со следователем, давать показания, хотя, по его мнению, что там было расследовать, ведь маклер-Отелло сразу во всем признался.

Наконец, настал день суда. Зеваки стекались послушать выступление виртуозно владеющего словом адвоката Андреевского, имя которого до сих пор было на слуху в связи с давним, но весьма резонансным делом Веры Засулич, покушавшейся на жизнь градоначальника Трепова и оправданной судом присяжных. Многие считали, что Андреевский внес свой вклад в уход от принципа неотвратимости наказания, что подстегнуло новые и новые волны убийств чиновников и политических деятелей.

Марианна, не сообщив отцу, инкогнито явилась в зал суда. Это было в ее стиле.

– Какое унижение! – позже, в Париже, делилась дочь с Ольгой, когда они возвращались из церкви, куда традиционно семья Великого Князя ходила по воскресеньям. – Эта вертихвостка крутила отцом, как хотела! Адвокат так и сказал, что и муж, и любовник, которым она морочила голову, жалки! Я готова была сквозь землю провалиться! Но как она ловка! Только вообрази, ведь это необразованное существо смогло просчитать, какая у отца болячка – что он мечтает залечить душевную рану, оказавшись на месте дяди Пали.

Дядей Палей Марианна называла отчима.

– Она даже замуж вышла за Андреева, чтобы ситуация еще больше напоминала вашу, – продолжала она. – Как же глупы мужчины! Все это так некстати. Весь Петербург только об этом и судачит. Интересно, что после такого оглушительного скандала будут думать обо мне родители Петра.

– У меня дежавю. По-моему, мы уже говорили об этом, когда твоя старшая дочь выходила замуж. Что подумает отец жениха я знаю, – улыбнулся Павел, когда Ольга передала ему переживания Марианны. – Во-первых, что для него честь породниться с Великим Князем. А во-вторых, он вспомнит о своей постыдной и не менее скандальной истории с дамой весьма легкого поведения, которую он, будучи женат, не мог поделить с испанским послом. Помнится, он даже отправил агентов вскрыть стол дипломата и достать письма своей мистрессы, чтобы уличить ее в измене. Некрасивый был сюжетец. Саша был в бешенстве, когда получил от посла жалобу. Так что кто без греха, путь первый бросит в Пистолькорса камень. Когда я беспокоился, я думал не о Крейцах да Дурново, а о царской чете. Ты знаешь, как они чувствительны к таким вещам. А из-за этих переживать не стоит…

– Да, я сразу успокоила ее. Тем более теперь уж все закончилось.

– Что меня обескураживает, так это оправдательный вердикт. И это называется правосудием? Что же теперь, ежели какая-то особа имеет сомнительную репутацию, можно взять и зарезать ее вот так запросто? Хотя чему я удивляюсь. Скоро, похоже, за убийства, особенно за политические, награды давать начнут.

Ольга была согласна с супругом, хоть девица Эрика была ей крайне неприятна, тем не менее графиня не желала ее смерти и не могла оправдать смертоубийство, пусть даже совершенное в состоянии крайнего раздражения и запальчивости.

Столичное светское общество не могло обойти стороной разыгравшуюся шекспировскую драму. Столько пищи для сплетен и пересудов. Когда новость о суде докатилась до княгини Юсуповой, она лишь поморщилась. Ее не удивило, что Пистолькорс вляпался в подобную историю. Чего еще можно было ждать от человека недалекого, живущего лишь низменными инстинктами и чувственными удовольствиями?

IV

Павел в своем твидовом костюме с бриджами неспешно прогуливался с дочками по дорожкам весеннего Булонского леса, любуясь пышным цветом каштанов и раскланиваясь с редкими знакомыми, выползшими понежиться на майском полуденном солнце. Он мечтал лишь об одном, чтобы покой последних дней продлился