Она работала очень старательно, выполнила все дела из своего списка и покатила обратно к агентство, чтобы оставить там ключи. Бессонная ночь и выпитый алкоголь давали себя знать, и она мечтала о том, как придет домой и ляжет в постель. И пока Рене не вручил ей сумку с постиранным бельем, Имоджен даже не вспоминала, что обещала доставить его на виллу «Мартин».

– Можешь уже не завозить ключи сегодня, – разрешил Рене, глядя, как она безостановочно зевает. – Езжай прямо домой и отдыхай.

– Ты уверен?

– Только не потеряй, – попросил он.

– Ну конечно, – пообещала Имоджен и погрузила сумку с бельем в корзину спереди велосипеда. – Тогда до завтра.

Конечно, велосипед с этой кучей белья спереди был слегка тяжелее и неповоротливее, чем она привыкла, но все-таки она доехала до Виллы Мартин без всяких проблем. Набрав код на воротах, она оставила велосипед на дорожке, а сама вошла в дом. Бросив свою большую ярко-зеленую сумку в прихожей, она поднялась наверх с кипой простыней и полотенец. Аккуратно раскладывая их по полкам в хозяйской спальне, она вдруг услышала, как хлопнула входная дверь и раздались чьи-то шаги по плиточному полу в холле. В доме кто-то был! И тут послышался звук, который заставил ее похолодеть: этот кто-то насвистывал мелодию из «Большого побега».

* * *

Она застыла на месте, не в силах пошевелиться, слушая, как неведомый гость идет по коридору внутрь дома. Сердце колотилось как сумасшедшее, а в голове билась единственная паническая мысль: это Винс… это он свистит… потому что он выследил ее, а эта мелодия – его любимая. Но как же, ради всего святого, он смог ее найти? Выудил все-таки что-то у Шоны? Неужели лучшая подруга предала ее? Или это сама она, Имоджен, допустила где-то ошибку и навела его на след?

Свист внезапно прекратился, и она услышала, как открывается дверь на кухню. Ноги у нее дрожали так сильно, что она еле стояла на них.

Ей надо срочно убираться отсюда, пока он не пришел наверх и не нашел ее, скрючившуюся в углу. Сейчас она выскользнет из дома, сядет на велосипед и как можно быстрее уедет… Куда? В квартиру вернуться она не может, это точно. Он наверняка уже там побывал. А больше ведь и некуда. Кроме, конечно, агентства Бастараша, хотя Рене, наверное, уже ушел. Кафе! Кафе еще открыто! И Селин ей поможет, Имоджен была в этом уверена. И Рене тоже, если будет на месте. Ее вдруг поразило, что здесь, в этом городке, где она провела всего несколько недель, у нее уже появились люди, которым можно было доверять. А вот в Дублине из-за того, что все, кого она знала, знали и Винса, нельзя было доверять никому.

Стало совершенно тихо. Имоджен тихонько открыла дверь спальни, на цыпочках дошла до лестницы и, вытянув шею, попыталась рассмотреть, что происходит внизу. Внизу никого и ничего не было, если не считать ее зеленой сумки, валяющейся около стены. Он заметил ее? Сумка была новая, но он мог догадаться, что она принадлежит Имоджен. Знает ли он, что она в доме? И как вообще он попал в дом? Неужели он убедил Рене дать ему ключи?! В таком случае на Рене нельзя полагаться и ждать от него помощи тоже нельзя.

Выждав несколько секунд, чтобы восстановить нормальное сердцебиение, она прислушалась, но было тихо, и она стала спускаться, стараясь ступать как можно тише. Уже на половине пути она услышала, как кто-то выходит из кухни, – и замерла. Но шаги стихли, и она быстро спустилась вниз и схватила свою сумку. Руки у нее тряслись, когда она пыталась открыть замок на входной двери. Услышав снова скрип кухонной двери, она резко повернула ручку и распахнула дверь с отчаянием. Но на пороге, когда она почти выскочила на свободу, кто-то схватил ее за руку. Взвизгнув, она стала вырываться, но хватка оказалась железной.

– Кто вы, черт возьми, такая и что делаете в моем доме? – прозвучал возмущенный вопрос.

И только через пару секунд до Имоджен дошло, что вопрос был задан по-французски.

* * *

Винс не говорил по-французски. С его точки зрения, учить иностранные языки было не нужно, потому что все равно говорят по-английски. Следовательно, тот, кто держал ее сейчас за руку, точно был не Винс. И этот кто-то что-то говорил о том, что сейчас вызовет полицию.

– Простите, простите, – забормотала Имоджен. – Я просто не знала, что сегодня кто-то приедет. Мне можно здесь находиться. Я уборщица!

Хватка чуть ослабла, но все-таки он не отпускал ее, а осторожно повернул к себе лицом. Темные волосы зачесаны назад, лицо загорелое. Глаза серо-голубые. На нем были бермуды и синяя футболка с воротником, а выражение лица – очень сердитое. А само лицо… само лицо было удивительно знакомым. Она уже видела это лицо и это выражение раньше. Точно такое же выражение было на лице Дениса Делиссанджа в тот первый день, когда они с Кэрол приехали на виллу «Мартин» и когда мальчишки играли в футбол прямо перед машиной. И потом она видела это выражение лица много-много раз, обычно когда мальчики делали что-то, что его раздражало или выводило из себя.

– Оливер? – выдохнула она. – Или Чарльз?

Он взглянул на нее с удивлением: «Я Жиль. Вы знаете моих братьев? Тогда я, наверное, тоже должен вас знать?»

– Я… не то чтобы… но…

Взгляд его стал подозрительным: «Вы знаете их имена, вы говорите, что вы уборщица. Но при этом убегаете, думая, что приехал кто-то из них? Это странно».

– Я думала, это вор, – сказала Имоджен, переваривая одновременно тот факт, что у Делиссанджей был еще один мальчик. Наверное, он родился уже после того, как они с Кэрол уехали. – Пожалуйста, отпустите мою руку.

– Вор, который открывает дверь своим ключом? – спросил он, тем не менее выполнив ее просьбу.

– Я подумала, может быть, это я плохо ее заперла, – призналась Имоджен.

– Это было бы весьма легкомысленно с вашей стороны, разве нет? А что, если бы я и вправду был грабителем?

– Но я закрыла дверь. А вы не грабитель, – Имоджен потирала запястье. – А почему вы не предупредили компанию о своем приезде?

– А потому, что не было такой необходимости, – его голос снова стал резким, но он смотрел на нее скорее с раздражением, чем с гневом. – Дом и так в полном порядке. Его убирали после отъезда матери.

– Знаю, – сказала Имоджен. – Я и убирала. И пришла сегодня не для того, чтобы снова убираться. Просто принесла постельное белье. Оно было в стирке.

– О, – произнес он. – Что ж, если вы не возражаете, я позвоню Бастарашу и все-таки проверю, есть ли у вас основания находиться здесь.

Она смотрела, как он набирает номер, и все думала: когда же он родился? Тот факт, что у Дениса и Люси появился еще один ребенок, был добрым знаком, подумала она. Значит, неосмотрительность (измена, сказала она себе, хватит уже употреблять это дурацкое слово!) была забыта и прощена. А значит, Кэрол не была виновата в распаде семьи. Имоджен почувствовала облегчение: оказывается, это не давало ей покоя много лет.

– Ваше имя? – спросил Жиль, ожидая, пока ему ответят по телефону.